"Людмила Козинец. Пансионат" - читать интересную книгу автора

раскрылась. Человек поднял повыше старинный фонарь и трижды качнул ли.
Подождал и, видимо, получив ответ, удалился. Дверь осталась распахнутой.
Дан придвинул губы к самому уху друга и щекотно выдохнул:
- Ты хоть драться умеешь?
"Тоже умник - об этом раньше надо было спрашивать",- подумал Тиль.
Он затруднился ответить. Драться ему никогда в жизни не приходилось. В
детстве и ранней юности его попросту не задевали, уважая крупное
медвежеватое сложение, а последующее его бытие протекало в кругу людей
интеллигентных, где махать кулаками было как-то не принято. Там
использовались совсем другие методы... Поэтому он буркнул:
- Ладно, справимся.
Снаружи донеслись шорохи. Лунный свет зачеркнули резкие тени. Двое
бережно внесли небольшой ящик. Вели они себя не слишком скрытно, но
все-таки озирались по сторонам. Почти сразу же из глубины коридора вынырнул
еще один человек. Снова замерцал потайной фонарь, дверь закрыли и заперли.
И тогда поэт Дан решил, что пришел его час. Он гаркнул: "Стоять! К
стене! Руки за голову!" и бросился вперед, отрезая злоумышленникам путь к
отступлению. Тиль, плохо понимая суть происходящего, сгреб за ворот
ближайшего незнакомца, ткнул его носом в стенку и принялся за следующего.
Фонарь откатился и погас. Минуты три в темноте раздавалось яростное
сопение, придушенные крики, ругательства, и вдруг, перекрыв все звуки,
прокатился гром выстрела. Огневая поддержка произвела большое впечатление
на неизвестных: они выстроились у стены, послушно опираясь на нее поднятыми
руками. Как выяснилось, Дан стрелял вверх, никто не пострадал.
- А что с ними теперь делать? - растерянно спросил художник, утирая
рукавом разбитый нос.
Но гроза преступного мира - поэт Дан - ответить не успел. Вспыхнул
свет и набежали люди, панически вопрошая: кто стрелял, в кого и зачем.
Толстенький, кругленький директор пансионата в голубой пижаме прижимал
ручки к сердцу и кудахтал, как курица. Дан размахивал пистолетом, требовал
вызвать охрану порядка и вообще чувствовал себя героем. Женщины из
персонала громко восхищались смелостью знаменитого поэта. Только Тиль стоял
в сторонке, он недоуменно следил за бурным развитием событий и вытирал нос.
И еще один человек не разделял всеобщего подъема - в конце коридора стоял,
заложив руки в карманы халата, зеленоглазый медиколог. Он был спокоен.
Явились представители службы охраны порядка. Злоумышленников обыскали,
надели на них наручники. Принялись составлять протокол. Потребовалось
вскрыть ящик. Нашелся под рукой ломик, крышку поддели, с усилием
оторвали... И ахнули. Ящик оказался набит интереснейшими вещами. На слое
золотых монет лежали драгоценные кольца, ожерелья, диадемы, тонкой работы
кинжалы, рукояти которых были украшены нешлифованной бирюзой и кораллами...
Уже под утро поэт Дан с чувством исполненного долга рухнул в постель.
К полудню - ранее героя беспокоить не решились - пришел директор, на этот
раз в элегантной черной паре, долго восхищался детективными способностями
Дана, благодарил, кланялся. Чуть позже принесли корзину алых роз. Среди
стеблей обнаружилась пылкая записка в стихах, которые начинались так: "О,
мой герой бесстрашный!.." Неудивительно - в этом сезоне "Лебедь" населяли
люди творческие. Потом явился офицер из службы охраны порядка. Приложил два
пальца к виску и выразил поэту официальную благодарность от их
департамента, вручив, на память увесистую чугунную медаль с соответствующей