"Сергей Козлов. Спецназ ГРУ: Пятьдесят лет истории, двадцать лет войны..." - читать интересную книгу автораувольнительную и он, перемахнув через угол забора, называемый третьим КПП,
был таков. На построении увольняемых, когда на фамилию Тарасов никто не вышел из строя, Вылегжанин вычеркнул его из списка увольняемых в книге. На вечерней поверке, понятно, Андрюхи тоже не было. Ответственный офицер записал, что "на вечерней поверке в первом взвозе самовольно отсутствовал курсант Тарасов", но дежурному по училищу докладывать не стал. Зачем выносить сор из избы? Сами разберемся подумал он. Утром пришел Андрюха и, как ни в чем не бывало, встал в строй на утреннем осмотре. Вылегжанин уже все знал и подошел к нему для того, чтобы объявить взыскание. Каково было его удивление, когда Андрей "на голубом глазу" сказал, что ротный сам его отпустил, только запамятовал. В подтверждение он показал увольнительную с моей подписью. Ничего не понимая Вылегжанин взял записку повертел, зачем то посмотрел на свет и сказал. "Странно, роспись действительно моя". Тарас потом выставил пиво, а мой авторитет, как специалиста по подделке документов, значительно вырос. Шутка ли, подделать подпись человека, чтобы он сам не смог ее отличить от подлинной - это мастерство. Разведчик должен уметь легендировать Летом в воскресение расположение нашей роты пустело. Народ разбредался, кто в увольнение, кто на стадион, кто просто позагорать на спортивном городке. Наиболее недисциплинированные, такие, каким был и я, уходили в город в самовольную отлучку. Для того, чтобы избежать каких-либо как это было описано выше. Переодевшись в "парадку", я перемахнул через забор. Цель у меня была одна - городской парк, где находилась танцверанда. Идя в нужном мне направлении, я, несмотря на увольнительную в кармане, неустанно крутил головой в разные стороны, дабы не нарваться на кого-нибудь из своих офицеров. Тогда никакая увольнительная не поможет. Но наблюдая, курсант подсознательно ищет глазами опасность в военной форме. Старший лейтенант Баландин шел навстречу мне в гражданке. Увидев меня, он решил, что я в увольнении и прошел ничего не сказав, а я его так и не увидел. Утром, придя в роту, он проверил списки увольняемых, но меня там не обнаружил. Когда же они вместе с моим взводным начали давить на меня, чтобы я сознался в том, что я был в самоволке, я откровенно рассмеялся, сказав, что весь вечер находился в казарме. Даже когда Баландин мне конкретно напомнил, где он меня видел и в какое время, я продолжал стоять на своем, утверждая, что на вечерней поверке я был и, что вообще меня тут все видели. Далее я не менее достоверно рассказал когда и что делал в казарме и на спортивном городке. Доводы по поводу того, что мне сразу легче станет, как только я сознаюсь, на меня не действовали - это был уже конец второго курса. Впрочем я и на первом на такую грубую приманку не попадался. Нагло улыбаясь, я ответил, что мне и так не тяжело. - Видно пока тебя за руку не поймаешь, ты не сознаешься, - сказал Баландин. - Зачем же мне на себя наговаривать?, - сказал я. "Обознались Вы товарищ старший лейтенант!". |
|
|