"Евгений Козловский. Голос Америки (научно-фантастический эпилог)" - читать интересную книгу автора

агентурные данные, что совсем, значит, перестал слушать народ трупцовы
голоса, - понимал и всякий раз искренне обещал начальству, что исправит-
ся, что все будет о'кей, даже на главного редактора при себе согласился,
- что-то вроде Фурманова при Чапаеве, - и выделил ему комнатку, которая
вскоре разрослась на весь двенадцатый этаж, превратилась в таинственный
институт контролеров, - согласился со всем и на все, но гены, гены, мать
их так! - гены. Гены, клеточки, поры, волоски! - все это продолжало то-
порщиться и сопротивляться, и снова, буквально помимо трупцовой воли,
выходили из-под начальственного красного его карандаша материалы так об-
корнанные и поправленные, что впору было нести на Шаболовку.
И начальство, дольше терпеть не имея возможности и сил, предложило
Трупцу отставку. Отставка была для Трупца все равно что смерть; он начал
писать рапорты, ходить-унижаться по кабинетам, напускал на себя эдакий
жалостный вид, пока наконец не плюнули на него и не разрешили остаться
при любимом деле, правда, сильно понизив в должности и отобрав подписку,
что заниматься будет исключительно административно-хозяйственными вопро-
сами, а в передачи как таковые носу больше не сунет.
Когда после унизительных этих мытарств, словно после тяжелой продол-
жительной болезни, вернулся Трупец в здание на Яузе, там уже все шло
по-другому: новое начальство задвигло в эфир огромные куски натуральных
заграничных передач, и только небольшие прослойки между ними были сос-
тавлены Комитетом, а на стыках - для незаметности последних и вящей убе-
дительности, подпускали давно уж, - думал Трупец, - списанную в архив -
ан, нет: вечно живую - глушилочку.
Трупец Младенца Малого окунулся в дела административно-хозяйственные,
обеими ладонями зажав глаза и уши свои, чтобы не видеть и не слышать то-
го, что творится вокруг, но то, что творилось, просачивалось и под ладо-
ни, и тогда припоминалась ледериновая папочка, и снова Трупцу до зуда
хотелось выловить всех, кто осмеливается слушать, выловить, наказать,
изолировать, потому что, честное слово, для Трупца уже не существовало
разницы между голосами натуральными и голосами яузскими. Понятное дело:
начальство сейчас в эту затею посвящать было нельзя, даже крайне опасно,
- и Трупец решил действовать на свой страх и риск. Единственный человек,
с которым дерзнул Трупец поделиться и привлечь в качестве помощника, был
младший лейтенант Никита Вялх, юноша симпатичный и умный, взятый в свое
время на "Голос" Трупцом по приватной просьбе старого фронтового друга,
генерала Обернибесова, - юноша, к которому бездетный Трупец относился
почти как к сыну, тем более что Никите крупно не повезло с родителями
фактическими.
И вот однажды после работы, не доверяя стенам собственного кабинета,
пригласил Трупец младшего лейтенанта прогуляться по Андроньевскому мо-
настырю и во время прогулки идею свою и изложил. Никита сохранил полное
спокойствие на лице, выслушав, но Трупец заметил по его глазам, что не
верит, сомневается: клюнет ли, дескать, народ на такую грубую приманоч-
ку, натянет ли, дескать, на головы простынки и побежит ли, дескать, на
Красную, к примеру, площадь, - выслушал спокойно и возразил только в том
смысле, что без начальства с этою акцией все равно не справиться, потому
что ведь надо заранее все подготовить, чтобы успеть зарегистрировать по
всему Союзу кто с простынкою выскочил, что тут даже одними райотделами
Комитета, пожалуй, не обойтись, придется привлекать и милицию! Нет, не