"Вильям Федорович Козлов. Приходи в воскресенье " - читать интересную книгу автора

взмывали. Отставшие птицы растягивались трепещущей лентой.
Следуя повороту шоссе, я нырнул под железнодорожный висячий мост и
вышел на Лазавицкую улицу, где до войны в зеленом парке стоял наш
деревянный дом. На этом месте теперь возвышались несколько кирпичных
многоэтажных зданий. Под одним из них вечным сном покоится мой
парабеллум... Вот здесь, как раз напротив современной из железобетона и
стекла автобусной станции, я такой же поздней осенью 1946 года сидел на
толстом пне - это все, что осталось от большого кленового парка, - и
смотрел на поблескивающую булыжную мостовую. Помнится, с неба моросил
мелкий дождик, а из-под покореженного железнодорожного моста вынырнула
полуторка. Из кузова грохнулся на мостовую белый ящик, и на мокрый булыжник
весело брызнули блестящие гвозди... А если бы тогда не свалился с полуторки
этот ящик и я не встретился бы с дядей Корнеем и Швейком, как сложилась бы
моя жизнь?..
Кленового пня, на которым можно было бы присесть и предаться мечтам,
давным-давно не было и в помине, и я зашагал дальше. Меня неприятно
поразила речка Лазавица, если можно было назвать речкой этот черный
зловонный ручей, который лениво выползал из-под бетонного моста и по
узенькому, заросшему рыжей осокой и тростником устью едва заметно двигался
дальше, к железнодорожной насыпи. Черная густая жижа зловеще и жирно
блестела, и ничто живое не нарушало ее медлительного движения в никуда.
Отравленная сточными водами, Лазавица умирала, и уже ничто ее не могло
спасти.
Я шел по бывшей Торопецкой улице, ныне Гагарина, и с трудом узнавал
ее. Сразу за мостом еще кое-где стояли одноэтажные обветшалые стандартные
домишки - в одном из них, кстати он сохранился, несколько месяцев пожил и я
с родителями, - на месте же других высились пятиэтажные здания. Исчезла
базарная площадь, где я когда-то купил на последние деньги в подарок Алле
хрустальную вазу - здесь тоже стояли дома.
Когда я вышел на улицу Ленина, небо уже наполовину расчистилось и
выглянуло солнце. Налево, где раньше было болото, шумела на ветру тополевая
роща. В шевелящейся глянцевой зеленой листве огоньками вспыхивали еще
редкие желтые листья. Вспомнился общегородской субботник по озеленению. В
этом тополевом парке есть деревья, которые и я посадил... Надо отдать
должное великолучанам: они превратили свой город в город-сад. Улицы утопают
в зелени, оченэ много парков и скверов. И еще что меня поразило - это
цветные фонтаны. Я таких еще нигде не видел. Когда спустились сумерки,
фонтаны вспыхнули, как разноцветные факелы. Переливающиеся струи воды были
окрашены в несколько цветов, и эти цвета менялись, переходили один в
другой. Я обошел фонтан на площади Ленина, но так и не разгадал секрет этой
удивительной иллюминации. Позже я узнал, что фонтаны оформил местный
художник. Это было его подарком городу.
Я долго стоял на мосту и смотрел на Ловать. Широкая она была здесь, в
центре города, и чистая. Высокие деревья городского парка заслонили
памятник Александру Матросову с Музеем комсомольской славы позади него. В
парке карусель, чертово колесо, самолет-блоха и другие аттракционы, но и
сейчас здесь пустынно и лишь на зеленых скамейках пламенеют опавшие листья.
Листья и на узких песчаных дорожках, и на крыше карусели, и в Ловати.
Рассеянный луч солнца мазнул меня по лицу, лихо прыгнул с моста в свинцовую
воду, которая сразу помолодела и вроде бы быстрее заструилась вниз по