"Вильям Федорович Козлов. Приходи в воскресенье " - читать интересную книгу автора

ладонях мягкие волосы, но я не стал этого делать: Нина была слишком
отзывчивой на малейшую ласку. Стоило дотронуться до ее коленей, прижать к
себе или поцеловать, как на белом лице ее проступал нежный румянец, глаза
начинали блестеть еще ярче и все ее существо тянулось ко мне, властно
требовало ласки. Но вот что всегда меня поражало: даже в те минуты, когда
она уже не могла управлять своим телом и лицом, глаза ее всегда были ясными
и чистыми. Меня это всегда сбивало с толку, казалось, что Нина
притворяется, хотя на самом деле это было не так. Нина не умела
притворяться ни в чем. Как избалованный любовью и вниманием ребенок, она
привыкла поступать и делать так, как ей нравится. Я ни секунды не
сомневался в искренности ее слов: если ей встретится мужчина, который
понравится больше, чем я, она не колеблясь уйдет к нему.
Нина взяла большое розовое яблоко, обтерла его бумажной салфеткой,
надкусила. Я с удовольствием смотрел на нее: когда она надкусывала яблоко,
ее алые губы (Нина всегда ярко красила их) раскрывались, показывая ровный
ряд белых острых зубов.
- Что же ты делал в Риге? - спросила она. - Волочился за белокурыми
латышками?
В Риге я был всего полдня, а две недели провел в ста километрах от
Риги на небольшой станции с незапоминающимся названием Выра. Здесь полным
ходом шло строительство нового здания вокзала. До руководства трестом дошли
слухи, что строители используют для кладки здания бракованный списанный
кирпич и другой некачественный строительный материал. На месте эти слухи
подтвердились, и по моему указанию сложенное почти до крыши здание было
разобрано... Что это было: хищение государственной собственности,
преступная халатность мальчишки-прораба или что-то другое - это уже было не
мое дело. Этим занялись судебные органы. А эти стычки с начальником
строительства, прорабом, бригадирами, рабочими?! Я ломал, долбил
некачественный цемент, руками выворачивал полусгнившие балки перекрытий,
совал им под нос отслуживший свой век кирпич, доказывал, что белое это
белое, а черное - черное... Увесистый обломок кирпича с этого строительства
каким-то образом пробил оконное стекло в маленькой гостинице и упал на
тумбочку, где лежали мои часы... Интересно, если управляющему трестом
положить на письменный стол разбитые часы и потребовать, чтобы мне их
заменили, что он скажет?..
Не стал я Нине все это рассказывать, пусть думает, что я провел эти
две недели в Риге, волочась за белокурыми девушками.
Нина поставила на журнальный столик, который служил мне и обеденным,
фужер с недопитым вином. Она всегда оставляла на стекле розовую подковку
губной помады. Потянувшись ко мне через стол гибким движением, сказала
своим немного высоким голосом:
- Максим, почему ты меня не целуешь?
Я шагнул к ней, и в этот момент требовательно зазвонил телефон. Круто
изменив направление, я подошел к аппарату.
- Не снимай трубку! - встревоженно сказала Нина.
Но я уже снял.
- Максим Константинович, здравствуй... Ты не мог бы сейчас приехать в
"Асторию"?
Я не успел сказать и слова, как тот же голос властно продолжал:
- Машина придет за тобой через полчаса... Напомни твой адрес.