"Вильям Козлов. Андреевский кавалер (книга 3) " - читать интересную книгу автора

лихоимство?
- Ты не пошел бы, - усмехнулся Вадим Федорович.
- Не пошел, потому что меня за дурака приняли бы, - вспылил Павел
Дмитриевич. - Вот ты меня критикуешь, а сам? Что ты сам-то сделал?
- Я книгу пишу, - устало сказал Вадим Федорович. - И не молчу о наших
недостатках, уж ты-то должен это знать.
- Поэтому, наверное, дорогой Вадик, тебе и премий не дают, по
телевизору не показывают, в газетах-журналах о тебе не пишут... А тех, кто
хвалит руководителей, кланяется им, награждают, они в лауреатах ходят, при
должностях... Вспомни, какие песни они запели, когда у нашего вождя вышла
первая брошюрка. Этот ваш Михаил Монастырский назвал ее книгой века, нашей
Библией, которую еще потомки изучать будут...
- Я верю, что многим приспособленцам и подхалимам еще стыдно станет за
эти награды и премии!
- Правдолюбам-то, Вадик, ох как трудно в наше время живется, - вздохнул
Павел Дмитриевич. - Мешают они, путаются под ногами. Их стараются поскорее
убрать, сплавить на пенсию... А вот славословам и приспособленцам живется
вольготно! Им все! Бери, ничего не жалко!
- Наверное, я несовременен... Славить рвачей и вельмож я никогда не
стану; угодничать - тоже. Неужели тебе было бы приятно, если бы я тоже пел в
этом хоре деляг и подхалимов?
- Но если жизнь такова!
- Значит, ее нужно переделывать, Паша! - резко вырвалось у Казакова. -
Не бывает так, чтобы все время черное называли белым, и наоборот! Нельзя же
всех обмануть! Да и оглупить теперь уже трудно. И уж кто-кто, а ты в Москве
больше других видишь и слышишь...
- Вижу, слышу и... молчу, - понурил голову Павел Дмитриевич. - И если
бы кто-либо услышал сейчас мои слова, я бы отрекся от них, Вадим.
- А знаешь почему? - усмехнулся Казаков. - Вырождаются Абросимовы.
Вспомни нашего деда Андрея, твоего отца - Дмитрия Андреевича, наконец, моего
родного батю - Ивана Васильевича Кузнецова. Какие люди были, а? И времена
ведь были тогда жестокие. Они же выстояли, не согнулись в войну, да и
после... Почему же ты держишься за свое кресло и снизу вверх смотришь на
начальство? Где же твоя абросимовская гордость, прямота, честность?
- Ты перехватил, Вадим, - осадил его Павел Дмитриевич. - Давай
прекратим этот разговор. То, что происходит сейчас, дорогой, от нас с тобой
не зависит...
- От кого же тогда? От лизоблюдов, подхалимов, славословов?
- Почему же ты не напишешь в газету или журнал? - подковырнул Павел
Дмитриевич. - Выскажись...
- Пытался, - сказал Вадим Федорович. - И в газету писал, и в ЦК партии,
и на собраниях выступал...
- И чего добился? Ладно, читатели тебя любят, а официально ты не
признан. Выходит, не ко двору ты пришелся, Вадим!
- Выходит, - устало согласился тот.
- По-прежнему критикам книг не даришь?
- И не буду! Критики, Паша, славят начальство, а кто я для них? Что они
с меня будут иметь? Издание своей монографии? Поездку за рубеж? Должность в
издательстве или журнале?
- Что же тебя волнует?