"Владимир Васильевич Козлов. Трансперсональный проект: психология, антропология, духовные традиции, Том 2" - читать интересную книгу автора

вездесущими энергиями Личности, присутствующей только как задача,
"иероглиф".
Говоря о паламизме, можно упомянуть и С.Н. Булгакова. В своей книге
"Свет невечерний" он рассматривает проблему Бога также в основном с точки
зрения апофатического, отрицательного богословия. С.Н. Булгаков считает, что
религиозная философия не знает более важной проблемы, нежели о смысле
"божественного Ничто". Подробно излагая учения отцов Церкви, философов и
богословов о "божественном Ничто", автор показывает, что все они сходятся во
мнении, согласно которому о Боге нельзя сказать ничего определенного, ибо Он
невыразим в обычных человеческих понятиях и определениях. Бог - вне всяких
определений и качеств, наоборот, Он есть их изначальное отрицание. О Нем
можно сказать только то, что Он не есть, чем Он не является и не может быть
[31].
Таким образом, по С.Н. Булгакову, хотя Бог и неопределим, но Он являет
себя в творчестве мира из ничто. Абсолютное как божественное Ничто есть
основание для апофатического богословия, в то время как Абсолютное,
полагающее себя Богом и становящееся для человека Богом, есть основа
катафатического, положительного богословия. Что же касается катафатического
богословия, то оно подробно анализируется С.Н. Булгаковым в его богословских
трудах, в трилогии "Агнец Божий", "Утешитель", "Невеста Агнца", других
сочинениях.
Паламитский опыт, воспринятый самим сердцем Руси, был глубоко усвоен
А.Ф. Лосевым. Принадлежа к числу символистов, он считал, что символ может
стать ареной встречи двух личностей, их совместным действием, или синергией
[163]. Концепция такого, энергийного, личностно-деятельного символизма
впервые сложилась, как уже было сказано выше, в недрах христианского
миросозерцания и получила свое выражение в XIV веке в Византии во время
паламитских споров. Суть этой концепции заключалась в признании полной
реальности Богочеловеческого общения, а значит, и преображения твари. Путь,
ведущий тварь к преображению, - усвоение Божественных энергий. Но усвоение
действия возможно только в действии, творчестве. Недаром аскетический подвиг
называли еще умным художеством, т.е. высшим видом творчества, когда человек
созидает сам себя, является сотворцом Бога.
Результатом воспринятого А.Ф. Лосевым паламизма явилась его "Философия
имени". В имени философ увидел ядро личностного, творческого символизма,
поднимающего над текучей, темной, разорванной жизнью, преображающего ее. Имя
не есть пустой звук, пусть даже и выражающий отвлеченный смысл. Имя есть
сама просветленная жизнь, орудие и опора человеческого действия. Без имени,
взятого во всей его бытийной углубленности, нет и не может быть личности, но
"только тьма и безумие, и копошатся в этой тьме только такие же темные и
безумные, глухонемые чудовища". Имя пронизывает собой всю жизнь христианина:
молитва невозможна без имяславия; икона есть не что иное, как созерцаемое
имя. Но усвоение энергий, переполняющих имя, не есть пассивное
претерпевание, а залог нашего собственного действия. Усвоенная человеком
энергия - это уже его энергия. Неудивительно поэтому, что "Философия имени"
кончается главой "Имя и знание", где под знанием понимается все разнообразие
творческих, конструктивных сторон человеческого отношения к Сущему. И в
центре собственно творчества находится София. София всегда появляется там,
где человек начинает активно относиться к Абсолюту [164].
Совершив этот далеко не полный экскурс по традиции паламизма и