"Михаил Козырев. Именины " - читать интересную книгу автора

кончаю, а он:
- Спасибо, - говорит - за сознательность...
И прямо к с к столу. Хозяйка, понятно, волнуется, угощает: ветчинки
там, колбаски, а он вилкой тычет и все чего-то по сторонам посматривает. И
другие тоже за ним - вилками тычут, ничего не едят. И все молчат, боятся,
как бы некультурный разговор не завести. Тут он опять выручает.
- Тяжело, - говорит, - теперь с детьми. Родить тяжело, а воспитать еще
тяжелее...
Хозяйка моя при таких словах встает - и речь:
- Верно, - говорит - что как наследие старого режима осталась трудность
рождения граждан и будущих работников республики, но, конечно, пролетариат
изживает все болезни и трудности роста, и наша промышленность перейдет
довоенную норму...
Я ее тихонько за юбку тяну, шепчу: - Ты все речи перепутала, насчет
промышленности я должен говорить. А она себе поет-разливается - все спутала:
- Мы, - говорит, - не социал-предатели какие, чтобы останавливаться на
полдороге...
Я затих - слушаю. И гость наш молчит - слушает. Только словно бы
ненормально глаза раскрыл, как на сумасшедшую смотрит. А виду не подает -
культурный человек.
Кончила она, он в ответ: - Это, - говорит, - похвально. Дети - цветы
будущего.
Тут мой приятель встает и в свой черед про детей. Хорошо говорил,
спасибо, ничего не напутал. А гость сидит и глазом не моргнет. За стакан
взялся, а чай уже холодный. Я хозяйке мигаю на самовар, и самоварчик остыл.
Делать нечего, встаем из-за стола, рассаживаемся в другой комнате. Он сидит,
и мы сидим. Он молчит, и мы молчим. Речи все сказаны и говорить больше не о
чем. Не сплетни же в самом деле разводить. Посидели так, посидели, он,
гляжу, зевнул. Я тоже из приличия зевнул. И приятели за нами зевнули. И все
бы хорошо обошлось, кабы нечистый одного за язык не потянул:
- В картишки бы, - говорит, - не мешало...
Я его ногой толкаю - молчи! Заведующий мой ажно на стуле заерзал.
- Ну, - думаю, - быть беде! И вперед заспешил:
- Как же, - говорю, - можно, товарищи, - карты. Карты - одна
отсталость, которая...
Долго я так говорил про культуру, про быт. Гость мой от удовольствия
даже глаза закрыл.
Так был доволен, что уж и сидеть больше не мог.
- Мне, - говорит, - доклад надо составлять. Я пойду... Спасибо за
хорошую компанию... Он уходит, мы его, честь честью, проводили, а сами
сейчас и водочку на стол, и картишки, и банчок сооружили. Сидим, веселимся,
про то, про се разговариваем.
Вдруг кто-то в дверь: стук! стук! Открываем, а там наш заведующий
собственной своей персоной.
- Здравствуйте, - говорит, - еще раз. Я у вас калоши забыл.
Гляжу, и водка на столе, и карты. Попались! Пропала моя головушка!
Завтра же сократят. Влип! Задрожал я и все слова перепутал:
- Водочка, - говорю, - у нас - тово... Пили, - говорю, - тово... Может,
и вам, говорю, тово...
От страху, конечно. Чувствую, что не то, а говорю. Сказал и сомлел. И