"Герберт Крафт. Фронтовой дневник эсэсовца (Мертвая голова в бою) " - читать интересную книгу автора

линии. К сожалению, с продвижением работ вско ре наши отношения
"охранник - охраняемые" закон чились. Однажды эта команда к главным воротам
не вышла. Может быть, их отпустили, а может, они вошли в состав большого
отряда.
В один из дней ранней осени 1938 г. нас внезапно по железной дороге
отправили в Цоссен, огромный воен ный полигон, расположенный южнее Берлина.
Во взаи модействии с армейскими частями мы участвовали в учениях с боевой
стрельбой. Я три тысячи раз проклял "легкий" пулемет, так как мне эту
тарахтелку, наполнен ную булькающей горячей водой, приходилось таскать по
лунному ландшафту полигона. Галстук, подсумок и эта штука оформились под
ужасные пожелания в слав ную троицу.
Во время одного из занятий из-за невнимательности одного из товарищей я
получил струю горючей смеси из огнемета в мокрое от пота лицо. В результате
с него бы стро слезла кожа, и меня отправили в лазарет в Лихтерфельдевест,
где я лежал в одной палате с тремя унтерфюрерами, лечившимися от
венерических болез ней.
В то время как мне ежедневно накладывали мазевую повязку, мои соседи по
палате отправлялись на мазок: два раза отрицательный, один раз
положительный, зна чит, все лечение повторялось снова!
Через несколько дней меня снова отправили в вой ска, где меня
продолжали лечить амбулаторно. Нама занный мазью, я выглядел в то время не
очень хорошо. Шимпфезль пожаловался, что на утреннем построении при
выполнении команды "Равняйсь! Смирно!" моя мазь полетела ему на уши. Меня
освободили от занятий и на рядов, поэтому я, "тихо плача", скоблил пол
казармен ного помещения, мыл пол в туалете, собирал мусор во круг казармы и
чистил сапоги старшине. Весь день был наполнен подобными героическими
свершениями. Даже представить себе невозможно, сколько ступеней солдатской
жизни надо пройти, чтобы наконец стать ге нералом. Во мне, очевидно, начала
расти "новая лич ность".
В те дни я получил письмо от двух моих друзей из родного города. Они
были годом моложе меня. Мать этих парней была еврейка. Она владела маленькой
ла вочкой, позволявшей ей кое-как зарабатывать на жизнь. Накануне своего
отъезда я попрощался и с этой семьей. Мать и бабушка меня очень тогда
просили что-нибудь сделать для бедных евреев. Простая бабья болтовня,
которую не следовало принимать всерьез! Я, конечно, знал, что
национал-социалисты не очень хорошо гово рят о евреях. Человек в форме СА,
время от времени с громкими криками "Призыв о помощи!" и "Призыв к борьбе!"
распространявший листовки на нашей улице, нам, мальчишкам, рассказывал про
это. В благодар ность мы бежали за ним и вопили вместе с ним: "Призыв о
помощи!", "Призыв к борьбе!" Но теперь о письме. Оно стало ответом на многие
мои вопросы, как идут дела дома и как теперь без меня ловится форель, ходят
ли баржи по Иббсу, каково купание в Урльбахе и чем за кончились футбольные
матчи на Шергхоферском лугу за узкоколейкой. Яблоки там уже поспели, а из
меня здесь получилась новая личность. Ах, господи, теперь старики снова
плачутся в письме, что у них страх перед будущим. Что же будет? Делайте свою
работу и не бес покойтесь о политике, и с вас ни волосинки не упадет.
Сыновья выстроганы из другого дерева, они живут без страха перед будущим.
(Еврейская часть семьи пережи ла эпоху национал-социалистов без осложнений,
сыно вья солдатами вермахта прошли войну и остались живы.)
Это уже что-то присущее человеку. Так как все мы вместе жили в этом