"Владимир Краковский. День Творения" - читать интересную книгу автора

спрашивают: "Где же здесь делаем автомобили? Где?"
Они на каждом шагу спотыкаются о самолеты - разобранные, полусобранные,
готовые. А автомобилей не видят. Ни одного.
Выходят с завода, задирают головы и снова читают:
"Автомобильно-авиационный завод". Ничего не понимают!
А секрет тут простой и вот в чем состоящий. Производит завод одни
только самолеты. Сделают, например, сто штук и вывозят на аэродром. В каждый
сажают по летчику. И вот мчатся эти самолеты по гудроновым дорожкам, со
свистом рассекая воздух. Некоторые через какое-то время взлетают, а
остальные мчатся и мчатся. Взлететь не могут. Потому что качество продукции
на том заводе очень низкое.
Так вот. Тем самолетам, которые взлететь не могут, крылья и хвост
обрубают специальными машинами. Достаточно нажать кнопку - и крыльев с
хвостом как не бывало. Экономисты того завода подсчитали, что делать
автомобили из самолетов гораздо выгодней, чем отдельно: вместо двух
сборочных линий - одна, общая.
У них там даже специальный цех есть: цех обрубки.
Раньше он назывался - цех обрубания, но явился грамотей из молодых и
сказал, что это нелитературно. Переименовали в цех обрубки.
Таким образом, автомобили здесь делают путем обрубания хвоста и
крыльев. На некоторых потом даже "шашечки" рисуют. Такси.
Кажется, где-то в Южной Америке такой завод. Или в Центральной. В одной
из тех стран, о которых раз в неделю газеты пишут, что там новый
государственный переворот или крупный футбольный успех. На большой карте
мира такие государства рисуют в виде яркого кружочка, величиной с пуговицу.

3

С Верещагиным, понимаете, была допущена ошибка. Ему хвост и крылья не
обрубили, а использовали тем не менее как автомобиль. И в один прекрасный
день он взлетел. Мчался, мчался по улицам среди прочих грузовиков, и вдруг -
в небо.
В небо, в небо, в небо!
Шоферюги на него глаза вытаращили.

4

А начиналось все это в весьма стародавние времена. Сделал один молодой
хирург одну операцию. Очень трудную, очень сложную, очень новаторскую, никем
до него не деланную, мастерскую, ювелирную и так далее. Сколько эпитетов ни
нагородишь, суть дела все равно не прояснишь, пока не скажешь главного:
удачная была операция.
Так вот, сделал наш молодой хирург эту трудную, сложную, новаторскую и
так далее, а главное, удачную операцию и вышел из операционной на улицу в
самом замечательном, естественно, настроении. И почувствовал, что сегодня
может себе что-то позволить. Только что именно - не знал. "Может, в кино
сходить?" - подумал он. И отверг: не то. "Может, в ресторан?" Не то.
На асфальте валялась какая-то банка-склянка, и молодой хирург так
поддал ее ногой, что она взвилась высоко в небо, откуда затем упала на крышу
трехэтажного дома. Но удовлетворения от такого поступка молодой хирург не