"Марина Крамер. Первая леди города, или Между двух берегов " - читать интересную книгу автора

никого, не слышать траурных речей, воспоминаний от чужих людей. Не выйдет,
конечно, а так хочется! И ехать нужно прямо сейчас, говорят, мертвые ждут
гостей именно утром...
Позавтракать Марина не смогла - ничего не хотелось, только кофе и
сигареты, штук пять, аж в горле запершило. Хохол поругался, но скорее для
вида, понимал прекрасно, как ей тяжело и плохо. Он смотрел на хозяйку
сочувственно, представляя, что именно ей предстоит пережить сегодня. Его
сочувствие не раздражало, не доставляло никаких неприятных ощущений - Хохол
стал членом семьи, если бы не он, неизвестно, что было бы с Мариной.
Наблюдая, как методично рассовывает он по карманам какие-то таблетки и
пузырьки, Коваль усмехнулась:
- Аптеку ограбил, дорогой?
- Лучше пусть будет и не понадобится, чем наоборот, - безапелляционно
высказался телохранитель.
- Ты ведь знаешь, что мне это не поможет, - текилу прихвати, она
надежнее.
- И текилу прихвачу, не переживай. - Он посмотрел на Марину пристально,
но она не плакала, держалась. Еще успеет.
Чем ближе подъезжали к кладбищу, тем сильнее сжималось ее сердце,
покрываясь ледяной коркой. Ноги сами несли к черному памятнику с
одной-единственной датой. Слава богу, никого не было, и Коваль смогла
приблизиться к могиле и прошептать, привалившись лбом к холодному мрамору:
- Ну, здравствуй, любимый мой, здравствуй, Малыш! С днем рождения тебя,
родной мой. Как ты там без меня, скучаешь, наверное? Вот и я скучаю, мне так
плохо без тебя, Егор...
Краем глаза она видела, как отвернулся, смахивая слезу, Розан, как нервно
ломает в пальцах сигарету Хохол, как топчутся, не смея поднять глаз от
земли, Данил и Юрка - охрана не выражала сочувствия вслух, зная, что Коваль
терпеть этого не может.
- Хохол, налей мне! - приказала она, и тот подчинился, протягивая стакан
с текилой, которую Марина выпила залпом, даже не закусывая.
Розан тоже замахнул стаканчик, хоть и за рулем был. Да что такое стакан
текилы для Розана - так, невидимые миру слезы! Равно как и Марине теперь.
Они стояли вокруг могилы и молча курили, Коваль смотрела на памятник, и в
голове никак не укладывалось, что вот это - все, что осталось от ее мужа.
Пацаны отгребли снег, расчистили все вокруг, и Марина положила под плиту
букет белых роз. Белые цветы на черном мраморе - по традиции...
Смахнув с глаз слезы, она пошла прочь от этого места, где становилось еще
тяжелее. Хохол догнал уже у выхода, обнял за плечи, но Коваль вырвалась:
- Пусти! Не хочу, чтобы Егор видел, во что я превратилась.
- Зачем ты так?
- А что, это как-то по-другому называется? - жестко спросила она,
выхватывая из пачки очередную сигарету и нервно щелкая зажигалкой.
- Не мучай себя, ты тут ни при чем. - Хохол все же притянул ее к себе,
преодолев сопротивление. - Он простил бы тебе, если бы был жив.
Вот они, волшебные слова, после которых можно всласть поплакать...
- Позвони Ветке, пусть приедет вечером, - всхлипывая, велела Марина,
опуская черные очки на заплаканные глаза.
- Зачем?
- Не спрашивай - сделай! - отрезала она, выбрасывая окурок.