"Даниил Федорович Краминов. Дорога через ночь (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Он совсем сбился и обескураженно замолчал, тиская мои плечи.
Когда я обратил внимание на то, что он говорит с трудом и ноги
передвигает, будто глину месит, Георгий пожаловался:
- К-к-кон-т-тузия... Она п-п-прок-к-клятая меня сюда п-привела.
Он помолчал немного, точно отдыхая от речевого напряжения, потом,
произнося слова реже и четче, добавил:
- Отпускать немного начала... А т-т-то совсем п-п-плохо говорил.
Староста барака, седоголовый майор с добрыми, печальными глазами и
смешной фамилией Убейкобыла, охотно отвел мне место на нарах рядом с
сапером.
- Попробуйте растормошить соседа, - посоветовал майор. - Скис он
совсем. Холоден и мрачен, как потухшая головешка...
Сдержанный и молчаливый вообще, Устругов почти перестал
разговаривать, хотя ему, чтобы одолеть заикание, следовало говорить как
можно больше. Слушал, однако, охотно, кивал часто головой, то ли одобряя
сказанное, то ли давая понять, что слушает.
Говорили больше о войне, о боях и поражениях, об умных маневрах и
глупых промахах. Он согласился, что чем дальше залезут немцы на нашу
землю, тем хуже будет для них. Однако лоб его тут же покрылся толстыми
морщинками, брови наплывали на самые глаза.
- Болтали, что будем воевать на чужой, на вражеской земле, - медленно
и трудно произнося каждое слово, напомнил он, - а пустили врага в самую
глубь своей земли и даже великую стратегию в этом открыли.
- Поймали врасплох нас, не успели как следует подготовиться.
Георгию это казалось неубедительным, он еще более мрачнел.
- Готовились, готовились, а приготовиться не успели. Непонятно.
- Готовились к одному, оказалось другое; силы не рассчитали, технику
новую не учли, - немного извиняющимся тоном ответил я, принимая и на себя
часть вины за упущения.
- Оправдания ищешь?
- Теперь не оправдаешься. И не нам с тобой осуждать других.
- Почему?
- Потому что мы с тобой вышли из войны, предоставив другим воевать.
- Мы не по своей воле вышли из войны.
- Тем, кто остался на фронте, от этого не легче.
Устругов замолчал, закрыв глаза, тяжело вздохнул:
- Непонятно... непонятно...
Несмотря на внешнюю близость, сердце его оставалось закрытым. Он
помогал мне, делился последним куском хлеба, но в душу не пускал. Даже
посоветоваться не захотел, когда капитан Зубцов предложил обоим бежать.
Несколько дней сапер сосредоточенно думал, вопрошающих глаз моих избегал и
только в самый канун побега вяло сказал:
- Ладно уж... Как ты, так и я...
Дождливой осенней ночью мы один за другим протиснулись в заранее
приготовленную дыру под стеной, пересекли речку, отрезавшую лагерь от
городка, и двинулись на восток. Уйти далеко, однако, не удалось. Через
несколько дней всех беглецов переловили и доставили в Дипхольц. Не
вернулись только сам Зубцов да лейтенант Федоров: охранники застрелили их
по дороге.
Всю группу - человек четырнадцать-шестнадцать - привели на берег