"Владислав Крапивин. Граната (Остров капитана Гая) " - читать интересную книгу автора

- Как же, Андрей Владиславович, этот князь мог жениться на русской? Он
был мусульманин, а она христианка! Это запрещалось.
- Н-ну, не знаю, - защищался дедушка. - Наверно, принял христианство.
- Вот тебе и раз! Воевал за ислам, под знаменем пророка Шамиля, а
потом - в христиане?
- Я думаю, он воевал не столько за ислам, сколько за свои понятия
свободы, - не сдавался дед. И добавлял с лукавством: - К тому же, любезная
Людмила Трофимовна, любовь бывает посильнее всяких религий. Мир знает тому
немало примеров. А?
Впрочем, рассказывая семейную легенду, дед и сам посмеивался. И
добавлял:
- Больше никого из кавказцев у нас в роду не было. Но иногда
чувствуется в крови что-то такое: хочется схватить шашку и на коня...
Мама считала, что "такое" есть в крови и у Мишки. Иначе в кого он?
Папа - сосредоточенный, весь в своих научных делах, спокойный и в очень
толстых очках - в молодости его даже на фронт из-за близорукости не пустили.
Мама - тоже с ровным характером и бывшая отличница... Когда мама пудрила
Мишкины синяки или разглядывала его дневник, она качала головой и говорила
со вздохами:
- Черкес ты непутевый у меня, Мишка...
Мама одна умела говорить "Мишка" так, что имя не казалось неуклюжим.
Она мягко растягивала слог "ми", а тяжелый плюшевый звук "ш" почти исчезал в
мамином вздохе. Но и мама иногда называла сына школьно-уличным именем:
"Опять за стол с немытыми руками? Ох, Гай, получишь ты у меня трепку!"
Никакой трепки от мамы он никогда не получал. Разве что хлопнет она его
по затылку, заросшему светлыми, совсем не черкесскими волосами, так это со
смехом...
А иногда мама называла его Гаем и по-другому, ласково: "Ох, Гай ты мой
Гай, в кого у тебя глазищи такие?" ("Какие?" - буркал Гай. Мама смеялась:
"Как купорос".) Или строго: "Гай, где тебя черти носили до темноты?"
Струйка теплого воздуха шевельнула на затылке волосы, а показалось -
будто мамина ладонь. "Ох, Гай, где ты у меня, а?"
А он здесь. Далеко-далеко от родного Среднекамска. Лежит, прижатый к
твердой кремнистой земле потоками сухого зноя и бесконечными "та-та-та"
засевшего в камнях пулеметчика.
- Ми-шка.
...Он постеснялся здесь назвать себя Гаем. А на "Мишку" до сих пор
отзывается с замедлением - с непривычки и от внутреннего упрямства.
- Миш... - его дернули за ступню. Гай оглянулся. Сзади - взмокший, в
сдвинутой на затылок испанке - лежал Игореша. - Артур сказал, чтобы ты
закидал пулемет гранатами.
- Да у меня всего одна! - Гай сжимал в правой ладони бумажный,
перевязанный нитками пакет с сухой землей. Такие гранаты они понаделали с
утра. Теперь их осталось совсем мало.
- У меня есть две... Но мне их не добросить, - самокритично выдохнул
Игореша.
- Давай...
Одну Игорешину гранату он взял в левую руку, вместе с рейкой,
изображавшей автомат. Вторую с натугой запихал в задний карман на шортах.
Карман, и без того уже надорванный, затрещал. Гай мужественно чертыхнулся.