"Авенир Крашенинников. Затишье " - читать интересную книгу автора

него взбаламученная, жадная до зрелищ толпа. И трудно устоять даже на
обочине этого потока. Костя оторвался от стены и тоже побежал.
А из собора, сверкая золотом головы, потянулась к берегу Камы гидра,
чешуйчато потекла вниз, вниз, на обдутый ветрами сиреневы лед. Впереди,
быстро дыша, старчески семенил архиепископ с крестом в расшитой рукавице. За
ним истово двигалось духовенство, вышагивали в теплых шинелях военные,
пузами вперед, бородами к небу шествовало купечество в богатых,
переливающихся мехами шубах и шапках. Колыхались хоругви, жарко вспыхивали
оклады икон. Все блистало, плавилось, горело в глазах ошеломленного Кости.
На взгорье у маленьких медных пушек толпились закуржавевшие артиллеристы, и
тонкий длинный офицер, вытянув шею, глядел со вздрагивавшей карей лошади на
крест архиепископа.
В расчищенном льду длинным квадратом чернела прорубь. Архиепископ,
подминая широкие одежды, осел на колени, сунул крест в воду. И все шествие
волнами осело, и толпа на берегу; и чистые детские голоса жалобно, стройно
возгласили тропарь: "Во Иордане крещающийся тебе, господи".
Офицер махнул рукой, ахнули пушки, отпрянули назад, снова ахнули.
Запели над головой медными кликами колокола.
Человек в изодранной шубе, с подвязанною платком щекою, невнятно
пояснял до этой поры Косте, кто и для чего полез на лед. Назвал архиепископа
Пермским и Верхотурским Неофитом, указав на ректора духовной семинарии
архимандрита Дорофея, губернатора Лошкарева, городского голову Колпакова.
- Храм Воскресения Христа Спасителя устраивают. В память освобождения
крестьян...
Говорил он накось, одной стороною рта, нервно и злобно. А когда впереди
все попадали на колени, шепнул:
- Им-то чего не праздновать, для них завсегда слобода, - и торопливо
стал выпутываться из толпы.
У Кости восторг внезапно подкатил под сердце. Он тоже очутился на
коленях, кричал и взмахивал руками в лад военному оркестру, который в
отдалении гулко бил барабаном.
Толпа отступила от берега, поредела. Музыканты вытряхивали из труб
льдинки, надсадно кашляли. Костя, трясясь от озноба, хотел и не решался
войти в собор, откуда сладко воняло воском, банным теплом. Желтые от солнца
колонны собора покачивались. Вот-вот они сломятся, как сосульки, раздавят
своими обломками.
- Господин Бочаров!
Костя поднял голову. Перед ним был сам полковник Нестеровский. От
мороза, от плотного завтрака лицо его побагровело, усы с подусниками стояли
крепко.
- Господин Бочаров, не угодно ли вам за мной последовать?
Почти эти же слова сказал когда-то потайной агент; Костя даже
попятился. Но полковник взял его под локоть и повлек от собора к
Монастырской улице, на углу которой дожидалась лошадь с санками.
Нестеровский подтолкнул Костю в санки, натянул на его колени теплую меховую
полость, ткнул кучера в спину.
- Хочу вам сделать предложение, - сказал Нестеровский, когда полозья со
свистом покатили под уклон, - не согласились бы вы продолжать занятия горным
делом?
У Кости до того смерзлись губы, что он не мог ничего ответить, только