"С.Красильщик. От Советского Информбюро 1941-1945 (Публицистика и очерки военных лет) " - читать интересную книгу автора

возьмет Берлин.
Давать врагу отпор, жить впроголодь, мучиться из-за судьбы близких
приходилось долго, иногда, казалось, невыносимо долго. Но разгневанный
советский человек все же возобладал, взращенные фашизмом люди-автоматы
покатились назад.
В этой связи стоит коснуться одного вопроса, который нередко ставили и
ставят за рубежом. Можно ли объяснить могучий боевой дух советского народа в
ходе войны 1941-1945 гг. ненавистью к немцам как нации? Нет, это было бы
грубой ошибкой.
Правда, внезапное нападение Германии потрясло советскую общественность,
в том числе, разумеется, писателей и публицистов. Между тем ни в одной из
содержащихся в сборнике статей или очерков не найти ни следа вражды к немцам
как к народу. Германофобство полностью отсутствует. Социалистический
патриотизм авторов никогда не переходит в шовинизм, и в этом тоже отражается
та моральная сила, которая помогла одержать победу.
Шовинисту обычно свойственна наглость, но когда его ставят на колени, в
нем столь же отчетливо выявляется трусость. Одно почти всегда запрятано в
другом. Но социализм и шовинизм несовместимы.
Да, в ряде статей в сборнике встречаются крепкие слова, проклятия по
адресу нацистских захватчиков, этих растленных ничтожеств, овладевших
механизмом танков и самолетов и возомнивших себя сверхчеловеками. Но, скажем
еще раз, к немецкой нации, породившей Гете, Бетховена, Канта, это не
относится. Эсэсовцы, гестаповцы, палачи из лагерей смерти - это не
олицетворение немецкой нации, а ее позор, и советские люди за редким
исключением это понимали. [9]
Милитаристам и эсэсовцам они ничего не прощали, как не прощают по сей
день. Михаил Шолохов называет одну из своих корреспонденции "Наука
ненависти". Он пишет со слов советского лейтенанта Герасимова, сказанных в
1942 г.: "И воевать научились по-настоящему, и ненавидеть, и любить...
Казалось бы, любовь и ненависть никак нельзя поставить рядышком... А вот у
нас они впряжены и здорово тянут! Тяжко я ненавижу фашистов за все, что они
причинили моей родине и мне лично, и в то же время... люблю свой народ...
Вот это и заставляет меня, да и всех нас, драться с таким ожесточением,
именно эти два чувства, воплощенные в действие, и приведут к нам победу".
Продвигаясь вместе с войсками на запад, советские публицисты видели
своими глазами, что делали на чужой земле гитлеровцы. Вот отрывок из отчета
Василия Гроссмана после посещения лагеря смерти в Майданеке близ Люблина
вслед за освобождением этого польского города советскими войсками.
"...Шеф крематория Мунфельд даже жил в крематории. Трупный запах, от
которого задыхался весь Люблин, не смущал его. Он говорил, что от жареных
трупов хорошо пахнет.
Он любил шутить с заключенными.
Встречаясь с ними в лагере, он ласково спрашивал:
- Ну, как, приятель? Скоро ко мне, в печечку? - и, хлопая побледневшую
жертву по плечу, обещал: - Ничего, для тебя я хорошо истоплю печечку...
И шел дальше, сопровождаемый своей собачонкой.
- Я видел, - рассказывает свидетель Станислав Гальян, житель соседнего
села, мобилизованный со своей подводой на работу в лагерь. - Я сам видел,
как обершарфюрер Мунфельд взял четырехлетнего ребенка, положил его на землю,
встал ногой на ножку ребенка, а другую ножку взял руками и разорвал, - да,