"Петр Краснов. Неть (рассказ)" - читать интересную книгу автора

ломаного-переломаного, продохнуть, сказать себе самому: да што, мол, за
черт... што такое?!

Но не успел. Оцепенение настигло все - глухое, обморочное, и старик уж
не задышкой - им зашелся, воздуха лишившим, онемением этим, в какое-то
мгновение охватившим и его, человека, и все живое вокруг и неживое, все
звуки, движения, осокорек молоденький, незнамо как занесенный сюда и
вылезший за штакетником, только что шевеливший изреженными своими, в чем
душа держится, листками, но замолкший враз, и даже черный этот, кривой,
вразнобой глядящий штакетник... На миг долгий оцепенило, неизвестно сколько
продлившийся, в нетях застрявший, в беспамятстве мгновенном и полном; и от
него, человека, ни горя, ни радости, ни даже сознания себя не осталось, а
одни только глаза - будто чтобы видеть все это, обезличенное напрочь,
утратившее всякое содержание свое, жизнь.

И он, казалось, долго видел эти исчерпавшие себя, сутью, как кровью,
истекшие формы бывшие, совершенно плоские теперь, пустые и никому не
нужные, пустее выеденного яйца, дыры от баранки дешевле, всю эту небылую,
небывшую, даже и прошлого, казалось, лишившуюся тень мира, испорченный и
выброшенный негатив его... да, тень, ничто, просто тени - как места, где не
хватает света. Сколько теней, сколько не хватает света. Сколько тщеты.

Он не думал так, мыслей таких не было, никаких не было; он просто
видел все это, как видят, скажем, что лошадь гнедая, не сознавая этого, и,
если только спросит кто потом, говорят: да, вроде гнедая была, точно
гнедая!.. Так и старик видел эту безнадежную, опрокинувшую все смыслы
нехватку света, тщету немотствующую, эти тени не существующих уже дерев,
ничего не огораживающего штакетника, избы своей выморочной, заметно севшей
одним углом, и местоположение свое на завалине, где только что вроде и он
пребывал и где даже тень его усматривалась тоже; но ни сказать, ни даже
подумать, что это он там есть, или недавно был, или мог, как существо
некое, быть вообще, - не представлялось возможным, поскольку и сама
возможность эта у него была кем-то или чем отнята. Было только зрение
чье-то, стороннее, прозрение в ничто, остального не существовало ни раньше,
ни теперь, ибо не существовало и самого этого "теперь".

Отсутствие "теперь", отсутствие самого отсутствия - зачем дано,
позволено было видеть ему это все, эти тени теней?

И если никак не мог он там, в стороннем и совершенно немыслимом, быть
и видеть, зачем дано прозрение, что он там все-таки был и видел?

В вернувшемся тотчас, но каком-то ином "теперь" он уже знал, что
никому никогда не скажет ничего - не захочет, это одно, как не захотят о
том сказать, он был уверен, и другие, если были они, конечно: не посмеют,
разве что совсем уж глупый какой человек болтать начнет, сам себе плохо
веря... А другое - о чем и как сказать? Нечего сказать, на это и слов не
найдешь, ничего же не было, не произошло... ничего, кроме смерти всего,
распада, растворения в той мгле тончайшей, место ночной тьмы заступившей,
место всей земли и заревом завода обозначенного на западе неба, кромешных