"Петр Краснов. Две смерти " - читать интересную книгу автора

мучительные вопросы тугой крестьянской думы, на которые онъ не зналъ, какъ и
ответить.
Вотъ на эту площадку онъ и вызвалъ свою роту. Ночь была блУдная,
свУтлая, iюньская ночь. Заря все вспыхивала, не рУшаясь догорУть, и западъ
былъ залитъ золотомъ невидимыхъ лучей. На востокУ въ темныхъ тучахъ трепетно
играла зарница.
Люди собрались неохотно. Это были пожилые, угрюмые, серьезные люди, не
разъ видавшiе передъ лицомъ своимъ смерть, грязно одУтые, кто в лаптяхъ, кто
въ сапогахъ, неумытые, вУчно сонные и никогда не высыпавшiеся. Настоящiе
жители окоповъ, безсмУнные стражи земли русской.
Стойкинъ объяснилъ имъ задачу. Онъ вызвалъ охотниковъ. Никто не вышелъ.
- Товарищи! ВУдь вы понимаете, что штабъ требуетъ. Ему нужно.
- А коли требуетъ, коли нужно, пусть самъ и пойдетъ, - мрачно сказали
изъ рядовъ.
- Ахъ, товарищи! Неужели вы не понимаете?
- Какъ не понять, - раздался спокойный голосъ изъ толпы, и Стойкинъ
узналъ своего любимца Антонова, - какъ не понять, господинъ прапорщикъ,
только вУдь мы же не дУти, мы понимаемъ чУмъ это пахнетъ. Выступъ у сухой
яблони занятъ его пулеметомъ. Это отлично даже видно. Часовой стоитъ,
опутанный проволокой. Германъ не заснетъ ни за что, потому ему за это
лейтенантъ всыплетъ по первое число. Вотъ и возьми тутъ плУннаго.
- Такъ какъ же, товарищи? Кресты обУщаны.
- Не надо! Ихъ теперь и не носятъ.
- Деньги. Награда въ сто рублей!
- Жизнь дороже стоитъ.
- Отпускъ...
ПослУдовало молчанiе.
- Ну, я одинъ пойду.
Молчанiе. Кажется оно такимъ тяжелымъ, такимъ мучительнымъ. Бесконечно
долгимъ.
- Вы вотъ что, господинъ прапорщикъ, - говоритъ сзади фельдфебель. - Вы
назначьте сами. Ребята пойдутъ. А только охотою теперь нельзя. Потому
примУта такая нехорошая. Вы назначьте... Вы сами назначьте...
Стойкинъ сталъ выкликать изъ толпы тУхъ, кого зналъ за смУлыхъ и
сильныхъ солдатъ. ВсУ вышли какъ будто даже охотно. Только одинъ изъ
тридцати мрачно и застУнчиво сказалъ, ни къ кому не обращаясь:
- Недужится что-то сегодня. Лихорадка опять.
- Ослобонить, ослобонить Тарасенку! ВУрно, онъ сегодня хворый и обУда
не поУлъ, - загудУли в солдатской толпУ.
Тарасенку замУнили другимъ солдатомъ.
Люди разобрали гранаты, винтовки, патроны, иные снимали фуражки и
крестились, другiе у колодца лихорадочно, жадными глотками пили холодную,
грязную, пахнущую болотомъ воду. Стойкинъ взялъ винтовку, разсчиталъ партiю,
взялъ ручную гранату. Онъ былъ совершенно спокоенъ. Онъ не думалъ о смерти,
не думалъ объ опасности, не думалъ о томъ, что это подвигъ, что впереди его
ожидаетъ слава или смерть. На минуту образъ матери и младшихъ братьевъ и
сестеръ мелькнулъ передъ нимъ своими милыми, вУчно голодными личиками. Мать,
вдова чиновника, жила на маленькой пенсiи и прирабатывала штопкой и починкой
бУлья. Теперь Стойкинъ былъ опорой всей семьи, посылая имъ остатки своего
прапорщичьяго жалованья.