"Петр Краснов. Кинематограф " - читать интересную книгу автора

Петр Николаевич Краснов


Кинематограф


Письма с дороги

Глухою темною ночью тарантас запрыгал по выбоинам и ухабам широких
улиц, обсаженных тополями, карагачами и ивами, а кой-где и просто березками,
темными силуэтами прикрывшими низкие, слепые от закрытых ставен домики: мы
въехали в Верный. Осененная молодыми тополями, с тремя каменными выступами
крылечек, стояла старая и почтенная гостиница "Европа", известная более под
именем номеров Грязнова.
Когда приезжаешь в город в первый раз, когда ничего о нем не знаешь,
когда об отелях судишь по грязным засиженным мухами объявлениям на почтовых
станциях, то поневоле едешь туда, куда вас зовут настойчиво прожужжавшие вам
уши объявления. Европа так Европа, а в общем не все ли вам равно, когда вы
целую неделю колотились боками о стенки тарантаса, спали на жестких диванах,
питались Бог знает чем... Потом оказалось, что номера Прокофьева лучше,
новее и чище; больше "джигит", как выражался один мой порт-артурский
знакомый, нежели номера Грязнова, но в первую минуту и номера Грязнова
показались раем после почтовых комнат. Помилуйте: в них беленные известью
стены оказались окрашенными клеевою краскою по трафарету - это ли не
роскошь! Притом у Грязнова лучший повар в Верном, лучше, нежели у самого
военного губернатора (так нам сказали!); а это ли не приманка для людей,
питавшихся соленой колбасой, сыром, ситным хлебом и... яблоками целую
неделю.
Если у Смирнова в географии есть описание города Верного, то, наверное,
там сказано, что Верный знаменит... В остроумных рассказах Тэффи отмечено не
без юмора, что каждый город чем-нибудь знаменит. Дрезден - Мадонной,
Нью-Йорк - статуей свободы; ну а Верный знаменит своими яблоками и
землетрясениями. Яблоки в нем действительно громадные, с голову ребенка
величиною, ярко-красные, сладкие, рассыпчатые, ароматные и удивительно
вкусные. Не менее хороши и груши, превосходные, нежные дюшесы. Но не хуже
яблок и груш и здешние землетрясения.
Помню, когда в прошлом году пришли в "Россию" первые известия о
землетрясении в Верном, к нему отнеслись как-то холодно. Верный не Мессина.
Из Мессины к нам идут апельсины, в Верном растут, правда, яблоки, но они к
нам не идут; притом в Мессине погибли итальянцы и прехорошенькие итальянки,
тут киргизы, казаки и переселенцы - стоит об этом думать! Только настойчивые
телеграммы генерала Фольбаума, отзывчивое на человеческое горе и нужду
сердце Матери народа русского - Государыни Императрицы Александры Федоровны,
ставшей во главе Комитета для сбора пожертвований, сделали то, что нужда
погашена, сироты нашли приют, вдовы - прокормление, потерявшие все имущество
в чужом краю - возмещение убытков. Но осталось в Верном то, чего нельзя было
залечить никакими денежными пособиями, никаким участием, - это нравственный
удар, это трепет перед непонятным, это мистический ужас повторения
пережитого.
Просматривая описания Верненского землетрясения в декабре 1910 года и