"Петр Краснов. Пой, скворушка, пой" - читать интересную книгу автора

Петр Краснов


Пой, скворушка, пой


I

Не задалась весна, будто по какой-то кривой обошла, объехала эти места.
Уже и сроки ее на исход шли, весны апрельской, больше всего когда-то Василию
желанной, еще с парнишек; но ни тепла того, леденистого еще, хрупающего
утренней легкой изморозью, непередаваемо свежего в робости первой, ребячьей
своей, ни света ее особенного, в красноталах играющего, высветляющего все в
тебе, все надежды, позаброшенные за давностью и тягостью лет, - ничего этого
толком не означилось почти или было частью упущено, может, им за суетою, за
делами, которые наваливает на хозяина сельского подворья всякое межсезонье.
А март раскислил было снега, задолго до положенного ему на то времени
проталины объявил, оголил многодумные лбы обступивших село невысоких степных
взгорий. Но потом морозцы пошли, один другого вздорней, не отпускающие даже
в полдни, тот самый подкузьмил марток - наденешь двое порток; и тянулись
они, сбавляя помалу, чуть не до середины апреля, а следом ветра поднялись
холодные, все больше восточные, хмарь всякую неся, невидя как сгоняя
недужный уже снег, малой куда-то расточая влагой его, по овражкам, не
говорливым нынче, по логам сочащимся спроваживая, - не видели воды.
Он поселился здесь, в доме отцовском полузаброшенном, еще накануне
масленицы, больше ему негде было и нечем жить. К сестре Раисе в город лишь
проездом заглянул поутру, ключи взять; побрился с четырех почти суток
дороги, перекусил, чайком пополоскался, говорить не хотелось ни о чем, хотя
лет уже семь, если не все восемь, как не виделись: ну, написал же все в
письме... лучше по делу давай. "А что - дело? - вздохнула скорбно сестра.
вернулся - ну и живи, раз так, избу все равно никто нашу не берет, некому.
Глухой самый угол - Шишай наш, разбегается уже. Собирался было там один
беженец купить, нюхал ходил, приценялся, я уж и цену до скольких раз
сбавляла, по-божески - нет, не собрался что-то".
"А я и сам-то кто?.." - сказал Василий и впервые, может, за всю встречу
раздвинул в подобии улыбки губы; и не сразу спохватился, щербину свою
вспомнил, прикрыл грубой ладонью рот. Сестра отчего-то испугалась этой
попытки бледной, на что угодно похожей, только не на улыбку, торопливо
сказала: "Ты, это... не надо так-то. Примай, что послано. Бог даст,
проживешь..." Совсем погрузнела, обабилась за годы эти сеструха старшая,
десятка на полтора состарела, уж не меньше, и сырой стала, слезливой, в веру
вдарилась, все углы в иконках. От ночевки сразу отказался, ни зятя на обед,
ни племянниц с учебы ждать тоже смысла не было, сказал: "Навидаюсь еще,
надоесть успею..." - и засобирался. Надоедать, конечно, и думать не думал; а
собраться и вовсе минутным было делом: все порастерял нажитое, порастряс,
только и осталось, что чемодан старый, студенческий еще, да рюкзак - как
оставил в прихожей, так и стояли они там, дожидались. И поторопиться стоило
к автобусу, подстраховаться; а к самому Шишаю еще и попутку ловить...
Что-то притомила его дорога, по городу не шел - брел почти, бездомный,
озирая чужие словно улицы наспех вылощенного пластиком и тонированным