"Петр Краснов. Понять - простить (Литература русской эмиграции)" - читать интересную книгу автора

- Допустим, что даже и так.
- Что вы хотите этим сказать? - порывисто вскидывая голову и в упор,
глядя на Муратова, спросил Кусков.
- То, что когда мы придем в Москву, нам придется повесить вашего отца.
- Ах! - воскликнула Ара и вскочила с дивана.
За ней поднялся князь Алик. Наступило тяжелое продолжительное молчание.
Мертвая тишина стояла в кабинете. Наконец Кусков медленно заговорил.
- Судить моего отца не вам... Я думаю, никто из вас... Может быть,
только князь... Никто из вас не сможет понять, что пережил и перечувствовал
мой отец и как велики и ужасны его страдания. Надо знать моего отца и мою
мать, чтобы все это понять... Надо жить их жизнью, а не судить из кабинета
парижского ресторана.
И в полной тишине, никому не подав руки, Кусков вышел, мерно шагая по
мягкому пушистому ковру.


VI

Шел страшный 1918 год. Федор Михайлович Кусков проснулся в пять часов
утра. Он просыпался всегда в это время. В маленькой комнате, где у стен
стояли две простые постели, было тихо. Его жена, Наташа, крепко спала, и не
было слышно ее дыхания. В глубине намечалось окно с опущенными шторами. В
эти глухие часы смолкал далекий гул потревоженной, взъерошенной Москвы.
Тишина могилы стояла за окном. Когда с крыши упадал пласт снега и мягко
падал на двор, долго звучало в ушах неясным шумом - и мысли, одна страннее
другой, прыгали в голове.
В эти часы в Федоре Михайловиче шла большая внутренняя работа. Как бы
двое спорили в нем. Один задавал вопросы, а другой, разумный, но и жестокий,
отвечал на них. И когда начинали они спорить, уже нельзя было заснуть. Ничто
не помогало. Ни троекратное чтение "Отче наш", ни бесконечный счет. Спорщики
не умолкали. Вопросы оставались без ответа.
Как же это случилось, что он, командир 1-й бригады 039-й пехотной
дивизии, вдруг очутился в каком-то полуштатском платье своего beau-frer'a
(Зятя (фр)) - Лисенко, у своей сестры, Липочки, на квартире в Москве, на
Арбате, в каком-то Косом переулке, на шестом этаже громадного дома,
населенного чиновной беднотой, и вот уже вторую неделю живет у них,
скрываясь, нелегально, не зная, что делать.
Когда же началось это нелепое положение, что ни он, ни его Наташа не
стали ничего понимать?
Это случилось тогда, когда он приехал с позиции в Петербург, где
заболела его последняя дочь Лиза, и узнал, что в Петербурге - революция...
"Нет, - отвечал ему кто-то внутри него, - это началось гораздо
раньше... Помнишь, после Академии ты был оставлен при штабе Петербургского
округа и жил со всей семьей на Песках, на 2-й Рождественской, и к тебе
пришла сестра Липочка с мужем Венедиктом Венедиктовичем Лисенко. Это было
сейчас после японской войны. Лисенко служил в Главном почтамте. Помнишь, они
обедали у вас, и после обеда Лисенко, Липочка, Наташа и ты заперлись от
детей в спальне, и Венедикт стал таинственно рассказывать, что "у них", то
есть у почтово-телеграфных чиновников, решено объединиться в свой
профессиональный союз и отстаивать права, добиваться улучшения материального