"Милош В.Кратохвил. Европа кружилась в вальсе (первый роман) " - читать интересную книгу автора

и есть матушкой всея Руси, отголоски этих событий куда мощнее, нежели в
губернских городах.
Конечно, пока еще трудно разобраться, что все это значит и чем
кончится. Мне показалось, что и подавляющее большинство москвичей не
очень-то ломает себе над этим голову. Седьмого декабря, когда здесь была
объявлена всеобщая забастовка и торговцы начали закрывать лавки, население
было озабочено главным образом тем, как бы еще успеть что-то купить. Хотя
возле продуктовых магазинов стояли толпы покупателей, однако в настроении
людей преобладали скорее любопытство и возбуждение, вызванное ожиданием
чего-то из ряда вон выходящего; нередко даже слышались шутки и смех. Люди,
прежде друг с другом незнакомые, вступали в долгие разговоры, и общая
атмосфера напоминала скорее ярмарку или народное гулянье. Никому не хотелось
прерывать случайного знакомства, никому не хотелось уходить домой, где все
так буднично.
О том, что происходило в последующие дни, я решаюсь писать лишь на
основании собственных наблюдений и личных впечатлений, отчасти дополняя их
сведениями, которые мне сообщили очевидцы. Ни мне, ни, полагаю, большинству
москвичей и в голову не приходило, что все это может вылиться в настоящее
вооруженное восстание. Когда на следующий день по городу распространилась
весть о большом "митинге революционеров", состоявшемся будто бы в
"Аквариуме" на Тверской улице, у всех создалось впечатление, что волнения не
выйдут за рамки демонстраций, собраний, забастовок.
По чистой случайности я оказался как раз там, где волнения "за рамки"
вышли.
На Неглинной улице, неподалеку от дома, где я квартирую, дело было уже
под вечер, девятого декабря, я наткнулся на довольно большую толпу людей,
которые, запрудив оба тротуара, громко переговариваясь и покрикивая, шагали
в том же направлении, что и я. Чувствовалось, людьми движет скорее
любопытство, чем что-либо иное. Обогнавший нас полицейский наряд шел посреди
улицы, не обращая на толпу никакого внимания. Полицейских явно больше
привлекал отдаленный глухой рокот впереди, на который обратил теперь
внимание и я.
По мере приближения стало ясно, что это рокот голосов и что эти голоса
поют! Вскоре я распознал и песню - то была "Марсельеза", которую пели
по-русски.
В это время мы уже подходили к Трубной площади, которая была сплошь
черной от людей: они шли, построившись в несколько колонн, соблюдая
образцовый порядок, - рабочие, студенты, женщины и даже дети... Должно быть,
их было несколько тысяч. Впереди шел человек с красным знаменем. Дойдя до
Кисельного переулка, движущийся людской поток вдруг остановился и из
головной колонны вышел вперед молодой мужчина в татарском башлыке. Он что-то
прокричал, толпа, к моему удивлению, притихла, чтобы выслушать речь оратора.
Я стоял очень далеко и при моих скромных познаниях в русском лишь время от
времени улавливал отдельные слова, чаще всего - слово "свобода".
Однако в следующее мгновение из Кисельного вылетели с саблями наголо
казаки и на всем скаку врезались сбоку в процессию демонстрантов. Я успел
заметить лишь высверки замелькавших клинков: волна бросившихся наутек людей
тут же прижала меня к стене дома и в конце концов увлекла за собой. Мы
бежали к Рахмановской улице, как вдруг из нее прямо на нас выскочил другой
отряд казаков. Я видел тела, опрокинутые на мостовую копытами лошадей; видел