"Милош В.Кратохвил. Европа кружилась в вальсе (первый роман) " - читать интересную книгу автора

мысль, будто он преображается в статую полководца или, скорее, в
олицетворение императорской власти, в живую статую, сверкающую металлом и
чуть ли не всеми цветами радуги: пурпурный мундир, густо покрытый спереди
золотыми позументами; на плечах эполеты с сусальной бахромой; на кивере
плюмаж из белейшего конского волоса, плавно изгибавшегося к ободку; дужка из
металлических чешуек обхватывала выбритый подбородок. А над левой ляжкой,
обтянутой белыми лосинами, покачивался отливающий серебром эфес сабли с
большим черно-желтым темляком.
Но все это было лишь внешностью, помпезность которой соответствовала
подлинному значению послания, которое покоилось, запертое на ключик, в
портфеле из светло-коричневой телячьей кожи слева под мышкой у гвардейца.
Этот портфель, в общем-то, не слишком отличался от портфелей начальников
отделов и высокопоставленных министерских чиновников, за исключением одного:
в нем находился документ, собственноручно подписанный императором!
Разумеется, этого даже не заподозрит никто из тех людей, над чьими головами
будет вскоре возноситься, слегка покачиваясь, фигура всадника. О документе
знает только он, гвардеец из личной охраны императора Бранко Беденкович -
потомок крестьянского рода билопольских Беденковичей в Хорватии.
Он непроизвольно завертел головой, как всегда, когда вспоминал о
Билополье, вытянул вставленную в стремя ногу и на минуту представил себе,
как она утопает в поршне из мягкой кожи, как снизу вверх вьются и
перекрещиваются ремешки, обжимая пожелтевшие полотняные штанины вокруг икр
до самых колен. Всадник улыбнулся и чуть шевельнул ногой в рейтарском
сапоге - на его лаковой поверхности вспыхнул отблеск фонаря, висящего под
сводом въездных ворот.
Гвардеец тронул повод и выехал на улицу.
Уже смеркалось и шел мокрый снег вперемешку с дождем. Золото на мундире
и белизна плюмажа померкли в сырой мгле зимнего вечера.
Хотя гвардеец сразу же от замка мог повернуть налево кратчайшим путем к
Беллгаузплацу, однако, как всегда, когда его посылали в министерство
иностранных дел, он позволил себе сделать небольшой крюк по Господской: этот
путь действительно был несколько окольным, но зато он вел по очень
оживленной, особенно в вечерние часы, улице: на тротуарах было множество
прохожих, в то время как проезжая часть оставалась почти свободной,
поскольку экипажи и автомобили, как правило, предпочитали более просторные
городские проспекты. И всадник неизменно испытывал удовольствие, когда
перехватывал взоры молодых женщин и детей, провожавших взглядом его
многокрасочное, блещущее золотом великолепие. Вот и сегодня он не преминул
сделать крюк, хотя по тротуарам перемещались лишь купола черных зонтов, под
кромками которых он со своей высоты мог увидеть разве что низ мужских брюк
или оторочку длинных юбок.
Всадник вздохнул: не повезло. Собственно, не повезло прежде всего тем,
кто его не видит. Такие вот прохожие и знать не будут, что мимо них проехал
императорский гвардеец Бранко Беденкович, что в портфеле, который он сжимает
под мышкой, он везет нечто такое... такое, что, возможно, затронет судьбы
всех этих людей вокруг, на ведающих, глухих и слепых... Что бы это могло
быть? Гвардеец не знает, но наверняка это должно быть нечто значительное,
например... например, объявление войны! Да, нечто в этом роде. Не то чтобы
Бранко желал войны, просто ничего более значительного он вообразить сейчас
не мог. А ему очень хотелось бы стать однажды вестником какого-либо