"Сергей Кравченко. Кривая Империя. Книга 3" - читать интересную книгу автора

складывали знамена к ногам Алексея. Победа была "бархатной", полной и
повсеместной.
Зато в Москве началась эпидемия моровой язвы. Обозначилась некая
нравственная поляризация России. Там, где был добрый царь, все было хорошо.
Там, где за старшего оставался суровый Никон, становилось все хуже.
Далее мистерия развивалась бурно и красочно. Тяглец новгородской сотни
Софрон Лапотников имел обыкновенную с виду иконку Спаса нерукотворного. О
нерукотворности своей собственности Софрон не знал. Он припоминал, что купил
ее за алтын в базарный день. Однажды во время чумы Софрон молился, чтобы
заразу пронесло мимо него лично. Тут Спаситель с иконы будто бы заорал на
него, что нечего тебе Софрон жадничать, предъяви меня народу, я - Спас
всеобщий. Софрон отнес икону в приемную патриарха. Через несколько дней
Софрона вызвали в тиунскую избу, и там чиновники вернули ему икону со
словами дерзкими, что икона фальшивая, святости в ней нету, лицо у Спаса
было кривое, так его и соскоблили от греха. И надо тебе, Софрон, обратиться
к мастерам и лицо это перелицевать. За свой счет.
Софрон бросился к народу. Народ застыл в шоке, а потом забунтовал. Это
кто же смеет прикасаться железом к святому лику? Кто смеет судить о чуде,
сам чуда не удостоившись? Это Никон! И с ним - прихибетный "старец" Арсений,
известный еретик, приговореннй ранее к смерти, помилованный, сосланный на
Соловки, а теперь - гляди-ка! - допущенный патриархом "править" - понимай
"портить" - священные книги! Порченные книги были уже и набраны, а не
печатались только из-за чумы среди печатников.
Патриарха в Москве не было, он где-то спасался телесно, и людей это
заело. Патриарх должен был ходить по чумным избам, утешать страждущих,
спасать их духовно. И, - если свят, - то ничего бы ему от чумы не сделалось.
Наивные наши россияне! Какой это чиновник, хоть и при Боге, будет по
вашим гнойным норам пробираться? Когда это было? Когда это будет? Ну, разве,
если выборы на носу:
Стал народ требовать, чтоб написали царю, а тот бы указал Никона и
Арсения постеречь до суда, а то, как бы колдуны не разбежались. Бояре людей
успокаивали, и люди рады были успокоиться, когда бы к вечеру не обнаружилось
еще несколько скобленых икон.
Бояре написали о бунте царице и царевичу, которые спасались вместе с
Никоном. Никон от лица царицы грозно указывал смирять и утешать
невежественный народ.
Люди стали просить патриарха, чтобы он вернул в столицу попов, а то эти
оберегатели душ православных первыми разбежались от чумы по деревням, и
церкви стоят без служб, когда особенно хочется молиться. Никон промолчал, -
это ж и ему, первому сбежавшему пришлось бы, хоть и последним, а
возвращаться.
А чума крепчала. Умерли главные бояре Пронский и Хилков, перемерли все
купцы - поставщики двора, стрелецкие полки внутренней службы поредели
вшестеро, дворня полегла почти вся, но не покинула барских дворов. В
монастырях погибло по 70-80% монахов и монахинь. Зэки проломили стенки тюрем
и пошли бесшабашно гулять по опустевшей Москве.
По городам тоже происходило страшное. Доля жертв простиралась от 50% в
Твери и Угличе до 85% в Переяславле Рязанском. На селе было полегче.
Как водится, по царским указам, которые сочинял и распространял Никон,
простому народу уделялось чисто статистическое внимание, а царской фамилии -