"Сергей Кравченко. Кривая Империя. Книга 3" - читать интересную книгу автора

шляхту, раду, чиновников и всех прочих. Это была провокация.
Посыльные Богдана "застали короля во гробе". Они, небось, думали, что
их на месте порубают, но паны составили комиссию по исследованию казачьих
требований. Возглавил ее старый приятель Богдана Кисель. Паны пытались
прельстить гетмана республиканскими свободами. Основным мотивом увещеваний
была мысль о том, что ты, пан Богдан, другой такой страны не знаешь, где так
вольно дышит человек. Это было правдой, если иметь в виду ухватки соседних
государств - России, Турции, Крыма.
Кисель пошел и дальше. Он звал Хмельницкого на совет об избрании нового
короля и заранее предвкушал дипломатическую победу. Он даже стал намекать
архиепископу-примасу, чтобы его миротворческая миссия "не осталась без
памятника". Но унять всенародную резню только посулами чести и воли было уже
нельзя. Дурная кровь должна была сойти.
Поляки выбрали нового короля Яна Казимира. Он зачем-то послал Богдану
гетманскую булаву и знамя. Шляхта оскорбилась, но так и не поднялась "всей
Речью Посполитой". Хмельницкий триумфально вошел в Киев.
Историк вздыхал: Хмельницкий был даровит как предводитель народный, но
оказался негоден как правитель гражданский. Он беспробудно праздновал
победу, впадал то в веселье, то в истерику. Он не знал, что делать с
Украиной. Возвращаться в Польское подданство не получалось - пришлось бы
вернуть в холопство до 15000 своих солдат.
Кисель с обширной свитой привез королевские подарки. Потянулись
застольные переговоры. Поляки стали очень уступчивы. Соглашались
амнистировать и включить в реестр 15000 бойцов, разрешали казакам жить
пограничным грабежом, и т.д. и т.п. Но по мере провозглашения тостов стали
вспоминаться недавние обиды, и польские делегаты помышляли уже не о
заключении мира, а, как бы убраться поздорову и хотя бы выручить пленных.
Вокруг творился беспредел. По городам потоками лилась кровь - резали
всех неправославных от шляхты до черни, от младенцев до старцев. Да что там!
Покойников выкопали на киевском кладбище, привязали к крестам, в руки им
вставили католические книжки. Людей сажали на кол. Объявили поголовную
мобилизацию, не желающих становиться в строй топили. И делал это не
Хмельницкий, - он в это время занимался внутренними разборками и прятал в
огороде золотишко, - это делалось само по себе, по обычной русской привычке.
Ну, южно-русской, если угодно.
Наступала весна 1649 года, народ, заскучавший за зиму, поднимался
гулять по зеленой травке. Более 1000 бандитов окружили Киев и начали погром.
Жгли католические монастыри, грабили все подряд, на спор охотились по улицам
за шляхтой - за день настреляли три сотни дворян, посадили на лодки больше
сотни женщин, детей и ксендзов и перетопили в Днепре.
Затем и основное казачье войско село в седло. Все лето провели в
позиционном противостоянии под Збаражем и Зборовском. Казаки, в общем-то,
одолевали. Но тут поляки воспользовались дипломатическим искусством. Они
подкупили крымчан миром и обещанием дани, напомнили о личной милости
покойного короля к хану Исламу, когда тот был в польском плену. Ислам сразу
вступил в переговоры. Хмельницкий оказался на грани поражения и
присоединился к торгу. В результате переговоров получилось следующее:
Войско Запорожское может быть по реестру до 40000.
Гетман лично получает Чигирин с округом.
Полная амнистия казакам и всем примкнувшим.