"Эрнст Кренкель. RAEM - мои позывные " - читать интересную книгу автора

разговоры, сомнения и соображения, предшествовавшие его покупке, стол
вызывал у нас глубокое почтение. Опасение, как бы не задеть его во время
детских игр, не оставляло нас ни на минуту.
Вскоре верхняя доска рассохлась, и сукно лопнуло. Священный страх перед
столом стал уменьшаться. Затем кухарка опрокинула чернильницу. Скандал по
этому поводу продолжался несколько дней, но ореол стола померк. Трещина и
пятно сделали своё дело, мы стали с ним запанибрата, опять можно было
спокойно двигаться и дышать. Мне запомнилась эта история - свидетельство
того, сколь тягостно соприкосновение с безупречным.
В угловой комнате жил один из семи братьев моей матери, дядя Гуго. Дядя
жил на полном пансионе и, видимо, щедро платил, так как его пожелания были
для всех, и в первую очередь для кухарки, законом.
Дядя Гуго был закоренелым холостяком. Жгучий брюнет, с бледным цветом
лица, он не возбуждал детских симпатий, да и не умел с нами ладить.
Работа в качестве главного бухгалтера фирмы Феттер и Гингель в
Варсонофьевском переулке, торговавшей всякими металлическими изделиями,
хорошо оплачивалась и позволяла ему жить вполне безбедно.
В комнате у него было интересно. Там всегда имелись образцы всех
товаров его фирмы: столярный и плотничий инструмент, ножи, вилки, ложки,
всякого рода замки, ружья, револьверы, металлическая посуда, сервизы из
польского серебра, бритвы и т.д. Некоторые из этих вещей сохранились у меня
до сих пор.
Особое внимание мой богатый родственник уделял своей одежде и
внешности. Тёмные и светлые костюмы, сшитые по последней моде, в идеальном
порядке висели в шкафу на специальных патентованных вешалках. Десятки
галстуков, красивых шёлковых платочков для грудного кармашка, обувь всех
цветов и фасонов - всё это было в мужском арсенале дяди.
Волосы он причёсывал на косой пробор и так обильно мазал бриолином, что
голова блестела, как чёрный монолитный шар. На том месте, где он обычно
сидел за столом, от дядиного затылка на тёмно - бордовых обоях образовалась
жирное пятно. Когда наш дом пошёл на слом, я прибегал смотреть на его
разборку и видел это пятно на обоях.
В качестве головного убора, как все денди своего времени, дядя Гуго
признавал только котелок. Когда в тёмной передней никого не было, я украдкой
брал дядин котелок, гладил его и заглядывал внутрь. Внутренний ободок
котелка (самого лучшего и обязательно заграничной марки) был из нежнейшей
светло - жёлтой кожи, обивка (назвать её будничным словом "подкладка" язык
не поворачивается) - из искрящегося, белого, как фирновый снег, шелка. В
центре донышка - фабричные марки: короны, британские львы, какие - то
сказочно - заманчивые гербы. Обязательно надо было понюхать: хороший бриолин
и хороший одеколон давали приятный букет. Во время своих изысканий я всегда
был начеку, чтобы не быть пойманным врасплох. Услышав шаги, клал котелок
обратно и встречал вошедшего с невинным видом.
Дядя пил коньяки только заграничных марок, душился только заграничными
духами, носил лайковые и замшевые перчатки по последнему воплю моды и вообще
казался нам неземным существом. В наших глазах он был просто набобом. Но
этот набоб болел туберкулёзом и закончил своё земное существование в 1915
году в полном одиночестве, среди чужих людей, в лёгочном санатории в
Финляндии.
Большим событием было субботнее посещение бани. Баня была недалеко, за