"Борис Кригер. Кружение над бездной" - читать интересную книгу автора

много лет избегавший людей, он вдруг принялся каждое воскресенье ездить в
далекую, в трех часах езды, набитую народом церковь, истово молился утром и
вечером и читал ворохи страниц, исписанных святыми отцами. В этом своем
прозрении Герберт был настолько неоригинален, что даже успокаивал себя: "Я
только делаю то, что должен. С каждым рано или поздно такое должно
случиться. Один раз по-настоящему прочтя Евангелие, просто невозможно более
его игнорировать. Необходимо его или раз и навсегда отбросить (что разумному
человеку представляется невозможным), или же просто и незамысловато
следовать написанному. Пусть я не свят, но я тоже не от мира сего".

И не то чтобы он говорил это себе, предвкушая обещанное загробное
наслаждение. Просто в какой-то момент многих из нас выносит на берег, желаем
мы того или нет, на тот самый берег банального океана страстей, выложенный
мелкой несокрушимой галькой тысячелетних догм, чью истинность оспаривать
настолько неоригинально, что даже не стоит и пытаться.

Стремительная обнаженность по-прежнему заигрывающей с Гербертом фортуны
теперь казалась ему отталкивающе комичной. Ему больше не хотелось трепетать
от восторга, ощупывая очередную пачку купюр, он больше не желал чувствовать
над собой тлетворного владычества денег.

Но всякого благоразумного человека, пытающегося вырвать у денежных
знаков бразды, понукающие его жизнью, ждет разочарование. "Постиг
христианское назначение своей жизни? Подписался страдать - изволь!" - шепчут
деньги, скаля зубы. Нечего умному ломать комедию и терять чувство
реальности - в наказание пред ним разверзается перспектива нищеты. И вот уже
фортуна, набросив что попало на голые плечи, уходит куда-то в твоем
макинтоше...

Трудно сказать, что началось раньше: желание освободиться от диктата
денег или внешнее давление пошатнувшегося экономического мира, но Герберт
стал беднеть. Дела шли неважно, да и домашняя жизнь как-то разладилась. Его
новоявленное нежное обращение с домочадцами не помогало. Видимо, они не
могли забыть прежнего выкручивания рук. Сначала безденежье было
искусственным и, пожалуй, связанным с новообретенным христианством. Следуя
логике Священных Писаний "раздай все и следуй за мной", Герберт принялся
непомерно жертвовать на церковь, выискивал нищих на дорогах и совал им пачки
денег, отдавая все, что было в портмоне. Потом и этого показалось мало. Он
взялся за издание православной газеты, и не каких-нибудь пару раз в год, а
каждую неделю. Тратя на это десятки тысяч, он намеренно сокращал содержание
поженившимся с его легкой руки Альберту и Энжеле, и дети, как люди
обыкновенные и уже привыкшие к достатку, принялись бедствовать, но не
роптали, а только все глубже увязали в посредственности повседневного
безденежья.

Надо сказать, что при таком обстоятельстве, как потеря контроля над
собственной жизнью, финансами и родными, Герберт вспомнил, что у него есть
родители, и пригласил их жить к себе, видимо, собираясь по-христиански
лобзать их раны и мыть им ноги. Эльза, страдавшая общим недовольством
жизнью, всей душой принявшая христианство, сама предложила привезти его