"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Из жизни бывшего автолюбителя" - читать интересную книгу автора

к завязке.
Среди многочисленных слабостей стихийного, ненаучного материализма
следует отметить непоследовательность. На словах такой, с позволения
сказать, материалист не верит ни в черта, ни в дьявола. А коснется дело его
лично, он и заколеблется: может, и вправду что-то такое есть? Лучше уж с
этим самым, если оно есть, не связываться, однако глупо кричать на всех
перекрестках, будто этого самого нет вовсе. И если на всякий случай тихонько
попросить о том, что позарез нужно, разве от кого-нибудь убудет?
Вот в такую минуту Павел Афанасьевич позволил себе непродуманное,
совершенно недопустимое высказывание.
То было весною, когда автолюбители, которых по эту пору матерые
таксисты зовут подснежниками, выпархивают из своих бетонных, кирпичных и
железных гнезд, влекомые солнцем, запахом природы и чистым, без льда и
снега, асфальтом. Уже на закате, вернувшись в гараж на последних каплях
горючего, Павел Афанасьевич сказал неведомо кому неведомо зачем;
"Душу бы отдал за бесплатный бензин. Или чтоб вообще без бензина".
Вот что позволил себе горе-автолюбитель, бросив тем самым тень на
многомиллионную армию своих товарищей по способу передвижения, которые в
большинстве своем с открытым сердцем заправляют принадлежащие им
транспортные средства на бензоколонках, подобных глупостей не произносят и в
голове не держат.
Впрочем, не будем излишне суровы. Может быть, он эту глупость сказал
просто так, не подумав, или же, к примеру, в шутку. Может быть, к тому его
побудили обстоятельства? Достоверно известно, что, доставив свою жену Марину
Яковлевну в Телеграфный переулок, к подъезду дома, где они жили вместе не
первый год, Гудков выехал на Чистопрудный бульвар и за минуту добрался до
его конца. Лебеди уже собирались на покой возле своей крашеной будки в
середине пруда, но Павел Афанасьевич, уважая правила дорожного движения, не
вертел головой по сторонам и прудом нисколько не интересовался. Он включил
левую мигалку, по трамвайным путям проехал вдоль чугунной бульварной ограды,
развернулся и мимо бывшего кинотеатра "Колизей" добрался до Большого
Харитоньевского. Там, чуть в глубине, за свежими зданиями светлого кирпича,
странно выглядевшими в этом старом переулке, находился его, Павла
Афанасьевича, кооперативный гараж. Ежели напрямую через бульвар-два шага от
дома. А на машине - эвон какой крюк, полбульвара объедешь, пока доберешься
до гаража, а бензин - он не казенный и не дареный.
Мысль эта не покидала его, когда, заперев машину в боксе, Гудков
сунулся к соседу по гаражу. Сосед оказался на месте. Они выпили совсем
понемногу, даже в бутылке еще осталось пальца на три, не меньше, и
поговорили о распредвалах, которые после наварки почти так же хороши, как
новые, но вдвое дешевле. Павел Афанасьевич вернулся к себе, достал из
багажника канистру и воронку, дабы перелить драгоценную влагу в бензобак,
вспомнил крюк от Телеграфного до Харитоньевского вокруг Чистых прудов - и
тут произнес роковые слова.
"...Или чтоб вообще без бензина",- произнес Гудков и осекся, потому
что почувствовал на себе чей-то взгляд.
За сетчатыми воротцами стоял незнакомый человек. Он был высок, худощав
и длиннонос, волосы черные,
на висках с проседью. Одет в приличный костюм, но башмаки не в тон, а
галстук вообще ниже всякой критики. Более всего незнакомец походил на