"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Из жизни бывшего автолюбителя" - читать интересную книгу автора

которая при иных обстоятельствах вызвала бы горькую досаду: новенькие
меховые накидки на передних сиденьях слишком уж быстро истрепались и
пожухли. Павел Афанасьевич провел по ним пальцем - и не скажешь, что новые.
- Вот дрянь какую делают,- сказал он вслух.- В былые времена овчине
сносу не было.
- Не скажите,- возразил сосед, тот самый, с которым они давеча пили
"Кавказ", нет, простите, "Иверию", Страбон же про Кавказ не писал,- Не
скажите. Это вам экземпляры такие попались. Я еще до вашего покупал, а у
меня как новенькие.
- Не беда,- примирительно сказал Гудков.- Другие куплю.
Тут он был в корне неправ. Преждевременный износ, а тем более порча
или, не приведись такое, утрата - это всегда бедствие. А поодиночке
неприятности не ходят, их только спусти с поводка.
Следующая пришла назавтра.
Воскресенье выдалось солнечным и теплым. Обыкновенно, чтобы не жечь зря
горючее, Павел Афанасьевич с Мариной Яковлевной далеко за город не уезжали.
Отыскав место в шеренге машин у обочины, они брели через редкий лесок к
речке, плавать в которой можно только у запруды, и лежали час-другой на
грязноватом берегу. На сей раз они отмахали половину области и по сносному
проселку добрались до берега тихого озера с темной, бархатной водой. И там,
не поверите, кроме их автомобиля было еще два, ну от силы три, да и те по
виду не городские.
Обратно ехали в сумерках. Утомленная непривычно долгим отдыхом, Марина
Яковлевна склонила голову на плечо Павла Афанасьевича. Он с удовольствием
поглядывал на ее пышные волосы, лишь немного под крашенные перекисью, и
маленькое ухо с золотой серьгой в виде сердечка и с тем же приятным чувством
переводил взгляд на приборную доску с застывшей намертво, словно в карауле,
стрелкой. Двигатель жужжал как пчела, шины шуршали, и в приоткрытое окно
врывался с разбойничьим свистом бодрящий лесной воздух.
Гудков отлучился от машины буквально на минуту, уже после того как
загнал ее в бокс. Он поделился с соседом воскресными впечатлениями,
отказался от остатков портвейна - не хотелось после свежего воздуха, да и
смотреть уже было не на что, вернулся к себе, чтобы совершить на прощанье
противоугонный ритуал, и обнаружил пропажу.
Неизвестные злоумышленники похитили замечательные резиновые коврики с
приподнятыми, как у ванночки, бортами, коврики, которые так надежно защищают
пол автомобиля от грязи и влаги. Добро бы они продавались в каждом
автомагазине, ан нет - их делают в ограниченном количестве на одном весьма
отдаленном заводе и достать их может только истинный автолюбитель, то есть
любящий свой автомобиль человек.
Но это было не все. Новенькие покрышки, украшенные глубоким и
прекрасным, как восточный орнамент, протектором, тоже исчезли. Вместо них на
всех четырех колесах стояли безобразные, грубо стертые шины со смутным
намеком на рисунок. Они оскорбляли взгляд своей плешивостью, жалкой и
неровной. Им место разве что на расхлябанном "запорожце" с вечно ломающейся
передней подвеской, старом и всегда плохо покрашенном,- словом,
по-народному, на "горбатом". Но не на ухоженном автомобиле цвета "рубин"!
Павел Афанасьевич задохнулся от гнева. Когда дыхание вернулось, он
бросился к сторожу. Сторож посторонних не видел и не пропускал.
- Если соврал,- кричал на него Гудков,- голову оторву! В суд подам!