"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Семейная хроника аппаратчика Минина (Журнал "Химия и жизнь")" - читать интересную книгу автора

состава крови. И Эдуард Саввич, и Людмила Федоровна слабо разбирались в
лейкоцитах и лимфоцитарной группе, но когда с кровью что-то не так, это
всегда боязно. Вот Михин и боялся. И все припоминал обстоятельства. Надо
же мать-кукушка! Нет пупка - нет и пуповины, а нет пуповины, то к чему
девочки были привязаны, к какой еще такой матери?
До всего этого Эдуард Саввич дошел собственным умом. Но что более всего
его волновало, больше даже, чем отсутствие umbilicus, так это погода.
Помните ли вы, какой она была в те дни, когда в лужице конденсата
обнаружились младенцы? Михин помнил. Но, будучи человеком дотошным, он
поднял вахтовые журналы. Всякий раз жара была чуть за тридцать при высокой
влажности в сочетании со слабым юго-восточным ветром.
Эдуард Саввич не был настолько наивным, чтобы предположить, будто дети
могут появиться от сочетаний тех или иных атмосферных условий. Если бы
так, то детей на земле было бы то густо, то пусто. Михин принялся копать
глубже. Он выписывал в столбик технологические параметры в те часы, когда
были найдены Оксаночка, Маринка и Анюта. Таблица у него получилась на
большой лист, но потом он сжал ее до одной строчки: О.: Р=17,5, V=1,1,
С=2,2; М.: Р=17,4, V=1,2, С=2,2; А.: Р=17,4, V=1,1, С=2,1.
Вам эти числа ничего не говорят? Тогда знайте, что Р - это давление в
аппарате, V - скорость течения оксонитродигидропентадиона, а С - его
концентрация. Пролистав все журналы насквозь, Михин обнаружил, что такое
сочетание параметров встречалось трижды. В те самые дни.
Эдуард Саввич переписал цифры аккуратным почерком, взял под мышку
вахтовые журналы и пошел к Полещуку.
Василий Романович понял Михина с полуслова. Он нацепил очки, щелкнул
себя по животу подтяжками и стал читать. Полещук пролистал журналы дважды,
прикинул что-то на карманном калькуляторе и протяжно засвистел.


Василий Романович Полещук был не просто хорошим начальником цеха. Он
был очень хорошим начальником цеха. Он ладил с подчиненными и никогда не
ругал за глаза руководство. Со студенческой скамьи он сохранил
романтическую веру во всесилие науки и непорочность воспроизводимого
эксперимента.
- Опыт - критерий истины, - сказал Полещук Эдуарду Саввичу и указал
перстом куда-то вверх. Михин посмотрел туда и не увидел ничего, кроме
лампы дневного света.
- Данные убедительные, - сказал Василий Романович, зачем-то протирая
совершенно чистые очки. - Однако до внедрения еще далеко, если внедрение
вообще возможно. Да и сам знаешь: параметры могут сбежаться случайным
образом. Но чем больше контрольных опытов, тем меньше возможность
случайного совпадения.
Михин немножко испугался.
- Что вы имеете в виду под контрольным опытом? - спросил он, переводя
взгляд с люминесцентной лампы на очки Полещука.
- То же, что и ты. Дождись дня, подгони параметры...
- И еще одну девку? - взревел Михин.
- Соображаешь, - похвалил Василий Романович. - Но прими к сведению: я
тебе советов не давал. Просто дружеский разговор.
- Сейчас разговор, - ответил Эдуард Саввич и направился к двери, - а