"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Что-то стало холодать..." - читать интересную книгу автора

идет о редкой аномалии", - писал профессор мединститута. "Ничего
удивительного, - возражал другой заголовок. - Любое, даже самое
безобидное, вещество при чрезмерном его потреблении способно вызвать
необычную ответную реакцию организма..."
Директор передернул плачами - скорее от раздражения, чем от озноба, - и
позвонил Секретарю:
- Зови всех главных, да побыстрее!
Совещание было недолгим. Все свелось к трем предложениям, Запросить
соседний мегаполис: у них как будто с полвека назад был случай массовой
аллергии. Запретить въезд и выезд граждан, Сократить рабочий день. С
первыми двумя предложениями согласились все, на последнее Экономист
наложил вето.
Директор снова остался один. Силясь сдержать озноб, он довольно долго
просидел за столом. Секретарь не соединял его даже с самыми настойчивыми
просителями. За это время он не притронулся к стопке писем, не подписал ни
единой бумаги. Он ровным счетом ничего но делал, потому что просто не
знал, что ему делать. А озноб усиливался с каждой минутой, и Директор
попросил горячего чая.
Секретарь поставил дребезжащий поднос на тумбочку и долго пристраивая
на углу стола чашку, сахарницу, блюдечко с вареньем, передвигал папки,
карандаши, стопки газет. Так он возился до тех пор, пока Директор сурово
не поглядел на него. Поглядел - и изумился: поверх розовой рубашки и
светло-серых брюк юноша был обмотан чем-то плотным, оранжевым, цветастым.
Закутанный наподобие кокона, он выглядел очень забавно. Директор совсем
развеселился, когда в оранжевой ткани узнал портьеру из своей приемной.
- В общем немного помогает, - смущенно пробормотал Секретарь. - Ты сам
попробуй... Может электризация какая, вроде лечебного белья... А?
Директор засмеялся и махнул рукой. Но когда дверь за Секретарем
закрылась, он, помедлив, стянул со стола заседаний суконную скатерть и
набросил ее на плечи, Несколько минут простоял, не шевелясь, придерживая
расползающиеся концы скатерти подбородком. И почувствовал - стало легче.
Тогда он взял коробочку со скрепками, достал одну, разогнул ее и, с
трудом проколов толстую ткань, закрутил проволочку у подбородка. В таком
нелепом виде, смущаясь и испытывая в то же время непонятное блаженство,
Директор бочком проскочил в приемную, спустился по лестнице и приоткрыл
парадную дверь.
Директор не выходил из кабинета уже сутки. Он представлял себе город в
дни трагедии иным - пустынным, безлюдным, притихшим. Однако по мягким
плитам центральной площади шли люди; их, правда, было не так много, как
обычно в этот час, но все же ничто не напоминало пустыню. И что больше
всего поразило Директора - многие из них, точно так же, как он сам, были
обернуты в скатерти или же в занавеси, в чехлы для транспортных кресел, в
ковры. Наконец в некоторых особенно пушистых одеяниях он с удивлением
узнал куски зеленых хлорбархатных газонов, которые год назад завезли в
мегаполис. И сразу же, переведя взгляд на газоны, заметил на них
многочисленные проплешины.
- Народная медицина, Директор, - услышал он за спиной голос и,
обернувшись, увидел улыбающегося Секретаря. Директор ничего не ответил,
расправил складки скатерти и вышел на залитую солнцем площадь.
И снова почувствовал озноб.