"Михаил Кривич, Ольгерт Ольгин. Над милым порогом" - читать интересную книгу автора

пропускает мимо ушей информацию, а откладывает ее в дальних уголках своей
лобастой головы, чтобы потом, при удобном случае, использовать в научном
поиске. Случай же подвернулся очень скоро. Можно сказать, в тот же день.
После смены доктор и лауреат задержался - ему выписывали справку,
которая подтверждала то очевидное обстоятельство, что профессор с бригадой
трудились на переборке картофеля. Все уже разошлись, и профессор шел вдоль
забора к проходной в одиночестве. Фонари светили скудно, однако вполне
достаточно, чтобы разглядеть брешь в бетонной ограде, а за ней - нашего
давнего знакомого Дмитрия Степановича, который лопаткой накладывал в ведро
картофельную гниль.
Упомянутое свойство ученого подмечать разные факты заставило доктора и
лауреата замедлить шаг и присмотреться к действиям незнакомого человека.
Разумного объяснения им не находилось, и лауреат, движимый исключительно
научным любопытством, осведомился, предварительно сняв ондатровую шапку:
- Прошу простить, если мой вопрос покажется вам неуместным, но для чего
вам такая, с позволения сказать, картошка?
Дмитрий Степанович застыл. Он не испугался - не впервой было ему
встречать разных людей у пролома в стене, никакого криминала он не совершал,
это гнилье все равно на выброс,- нет, он не испугался, а изумился.
Уставившись на голову лауреата, Дмитрий Степанович спросил:
- Вы все еще хотите летать?
У лауреата была бритая голова и выражение лица точь-в-точь, как у того
инспектора, который читал заявление в ДОСААФе и кругом был прав - не стал
Дмитрий Степанович трижды героем, единожды тоже не стал, куда там. Но разве
можно сказать, что ему не повезло в жизни? И если даже можно, то кому
сказать - где тот человек, который будет слушать...
- Я никогда не хотел летать,- ответил бритоголовый, посмотрел
внимательно на Мостового и не стал его ни о чем спрашивать. Они были
примерно одного возраста, просто лауреатов в такие годы на пенсию не
отпускают.
Бритоголовый надел шапку, еще раз поклонился и двинулся к проходной.
- Постойте! - закричал Дмитрий Степанович.- Я сказал глупость. У меня в
голове все перепуталось. Это же было сорок лет назад, даже больше...
Бритоголовый остановился, обернулся, подошел. И Дмитрий Степаноич вдруг
взял да и рассказал ему странную историю, с ним происшедшую. Он не скрыл
ничего и только время от времени делал широкий жест в сторону горбатого,
призывая его в свидетели.
И опять сыграло свою роль замечательное свойство настоящего ученого
ничего без доказательств не отвергать и не отбрасывать.
Бритоголовый залез по уши в багажник, пощупал руками мешок, обнюхал
картошку, самолично засыпал ее внутрь и запустил двигатель. Поднял капот,
посмотрел с минуту, как работает мотор, нажал на тягу дроссельной заслонки,
отчего мотор взревел и затих, потом вытер руки большим платком и обнял
Дмитрия Степановича за плечи.
Дмитрий Степанович почувствовал, что стоит на пороге исторического
события.
Поглядывая то на Мостового, то на тарахтевший автомобиль, лауреат
произнес:
- Вы не понимаете, на каком сокровище ездите. Это же революция в
энергетике! У нас в стране неиссякаемые запасы такого сырья! - Тут профессор