"Агата Кристи. Вышедший из моря" - читать интересную книгу автора

собаку и, не замедляя хода, промчался мимо.
Пес поднялся на ноги, постоял так с минуту, с немым укором глядя на
мистера Саттертуэйта, - и упал. Мистер Саттертуэйт подошел, нагнулся: пес
был мертв. Размышляя о том, как жестока и печальна бывает жизнь, мистер
Саттертуэйт проследовал дальше. Как странно - в собачьих глазах застыл
немой упрек! "О мир! - читалось в них. - О добрый прекрасный мир, в
который я так верил! За что ты меня так?.."
Мистер Саттертуэйт прошел мимо пальм и беспорядочно разбросанных
белых домиков, мимо пляжа из застывшей черной лавы - отсюда когда-то
унесло в море знаменитого английского пловца, да и сейчас тут ревел
прибой, - мимо естественных каменных ванночек с морской водой, в которых
старательно приседали дети и пожилые дамы, воображая при этом, что
купаются, мимо всех них, по извилистой дороге, ведущей на вершину утеса.
Там, над самым обрывом, одиноко стоял большой белый дом, очень удачно
прозванный "La Paz" ""Тишина" (исп.).". Его зеленые выцветшие ставни
всегда были наглухо заперты. Кипарисовая аллейка вела через заросший сад к
открытой площадке на краю утеса, откуда так хорошо глядеть и глядеть вниз,
в синюю морскую пучину...
Сюда и направлялся мистер Саттертуэйт. За время своего пребывания на
острове он успел полюбить виллу "La Paz". В самом доме он не бывал - да
там, по всей видимости, никто и не жил. Мануэль, садовник-испанец,
торжественно приветствовал каждого входящего, поднося дамам букетик,
мужчинам цветок в петлицу, и темное морщинистое лицо его освещалось
улыбкой.
Иногда, глядя на дом, мистер Саттертуэйт размышлял о том, кому бы он
мог принадлежать. Чаще всего он рисовал в своем воображении испанскую
танцовщицу, которая некогда очаровывала мир своей красотой, а теперь
уединилась здесь, чтобы никто не мог видеть ее увядания.
Он почти зримо представлял, как в сумерках она выходит из дома и
спускается в сад. Несколько раз он даже порывался расспросить Мануэля, но
сдерживался, предпочитая остаться при собственных фантазиях.
Перекинувшись с Мануэлем несколькими фразами, мистер Саттертуэйт
милостиво принял от него оранжевый бутон розы и по кипарисовой аллее
направился к морю. Странные ощущения возникали у него здесь - над обрывом,
на самом краю бездны. Вспоминались сцены из "Тристана и Изольды":
томительное ожидание Тристана и Курвенала "Курвенал (Горвенал) - наставник
и друг Трисгана, персонаж легенды о Тристане и Изольде." из начала
третьего акта, потом Изольда, спешащая с корабля, и Тристан, умирающий у
нее на руках. Нет-нет! Ольга славная девочка, но из нее никогда не
получится настоящая Изольда - Изольда из Корнуолла, умевшая по-королевски
любить - и ненавидеть. Мистер Саттертуэйт поежился. Ему было зябко, он
чувствовал себя старым и одиноким. Что дала ему жизнь? Да ничего! Меньше,
чем тому безродному псу...
Неожиданно его размышления были прерваны. Шагов он не слышал, но
краткое "А, черт!" - донесшееся со стороны кипарисовой аллеи,
недвусмысленно указывало на присутствие постороннего.
Обернувшись, он увидел перед собой молодого человека, глядевшего на
него с явной досадой. Мистер Саттертуэйт узнал в нем англичанина, который
вчера поселился в отеле и сразу чем-то привлек его внимание. Мистер
Саттертуэйт мысленно назвал его молодым человеком - поскольку тот был