"Ten little Afro-Americans (обложка книги) " - читать интересную книгу автора

вполне объясним. Но здесь - в этом ультрасовременном особняке? Здесь нет
ни темных закоулков, ни потайных дверей, а комнаты заливают потоки
электрического света и все сверкает новизной! Нет, здесь не скроешься!
Ничего таинственного тут нет! И быть не может! Но это-то и вселяло в них
ужас...
На площадке второго этажа гости пожелали друг Другу спокойной ночи и
разошлись по комнатам. Войдя к себе, каждый машинально, даже не отдавая
себе в этом отчета, запер дверь на ключ.
В веселой светлой спальне раздевался, готовясь ко сну, судья Уорг-
рейв. Он думал об Эдуарде Ситоне. Ситон стоял перед ним как живой. Блон-
дин с голубыми глазами, чей искренний взгляд производил прямо-таки неот-
разимое впечатление на присяжных.
Государственный обвинитель Ллуэллин не обладал чувством меры. Он выс-
тупал крайне неудачно. Пережимал, доказывал то, что не нуждалось в дока-
зательствах. Матгьюз, адвокат, напротив, оказался на высоте. Он умело
подал факты в пользу обвиняемого. На перекрестном допросе ловко запуги-
вал и запутывал свидетелей. Мастерски подготовил выступление своего кли-
ента.
Да и сам Ситон на перекрестном допросе держался великолепно. Не вол-
новался, не оправдывался, сумел расположить к себе присяжных. Маттьюз
считал, что оправдательный приговор у него в кармане.
Судья Уоргрейв старательно завел часы, положил их на ночной столик.
Он помнил это судебное заседание так, будто оно происходило вчера, пом-
нил, как он слушал свидетелей, делал заметки, собирал по крохам улики
против обвиняемого. Да, такие процессы бывают не часто! Маттьюз произнес
блестящую речь. Ллуэллину не удалось рассеять хорошее впечатление от ре-
чи адвоката. А перед тем, как присяжным удалиться на совещание, судья
произнес заключительное слово...
Судья осторожно вынул вставную челюсть, положил ее в стакан с водой.
Сморщенные губы запали, это придало его лицу жестокое, хищное выражение.
Судья опустил складчатые веки и улыбнулся сам себе: "Да, он не дал Сито-
ну убежать от расплаты".
Ревматически хрустя костями, старый судья залез в постель и выключил
свет.
Внизу, в столовой, Роджерс глядел на фарфоровых негритят.
- Чудеса в решете! - бормотал он. - Мог бы поспорить, что их было де-
сять.
Генерал Макартур ворочался с боку на бок. Никак не мог заснуть. Перед
ним то и дело возникало лицо Артура Ричмонда. Ему нравился Артур, он да-
же к нему привязался. Ему было приятно, что и Лесли этот молодой человек
нравится. На нее трудно было угодить. Сколько прекрасных молодых людей
он приводил в дом, а она не желала их принимать, говорила, что они "нуд-
ные". И тут уж ничего не попишешь! Артур Ричмонд не казался ей нудным.
Он с самого начала пришелся ей по душе. Они могли без конца разговари-
вать о литературе, музыке, живописи. Она шутила, смеялась с ним, любила
поддразнить Артура. И генерал был в восторге от того, что Лесли принима-
ет поистине материнское участие в юноше.
Материнское - это ж надо быть таким идиотом, и как он не сообразил,
что Ричмонду исполнилось двадцать восемь, а Лесли всего на год его стар-
ше. Он обожал Лесли. Она стояла перед ним как живая. Круглое, с острым