Д. А. БЛАНК Каракуйрюк — чудо пустыни

Есть на правом берегу реки Или, в среднем ее течении, пустынная долина Калкан-Матай, зажатая с трех сторон скалистыми сухими горами — юго-западными отрогами Джунгарского Алатау. Редкая, словно расставленная в шахматном порядке, растительность напоминает карликовые корявые деревца — причудливые японские бонсаи. Ветер, который старательно дует с раннего утра и приносит прохладу, к полудню утихает. Солнце палит нещадно, обжигая землю. Красноватые камни гор начинают дышать жаром. Появляется марево, которое искажает изображения всех предметов, возникают как бы многочисленные видения озер. Это — настоящая пустыня.

Ничто вокруг не шелохнется. Природа как будто замерла, и вдруг... Из низины сухого русла выбежало животное, высоконогое, стройное,— самец джейрана. Он выбежал с легкостью и, казалось, без всяких усилий. Но через несколько десятков метров разом остановился, развернулся, посмотрел назад, на то, что его напугало, и застыл неподвижно, как изваяние. Все в этом животном гармонично: на длинной шее небольшая голова с блестящими, черными, выпуклыми глазами, лировидные, изящно изогнутые рога, сочетание песчаного верха тела с его белоснежным низом и такой же шеей, тонкие грациозные ножки с маленькими копытцами, ослепительно белое околохвостовое «зеркало» и особенно броский на таком фоне короткий черный хвост. Он-то и послужил поводом для казахского названия — каракуйрык, («чернохвост»). Когда джейраны замечают что-то для них необычное, они держат хвост вертикально. Тогда «зеркало», заметное на большом расстоянии, остается без «перегородки», что означает опасность.

Вот и этот красавец-рогач, рассмотрев опасность, побежал галопом дальше. Нет, не побежал, а полетел над землей. Марево создавало полный эффект полета.

К вечеру жара спала, «дрожание» воздуха постепенно исчезло. То тут, то там стали появляться белые точки. И неожиданно вся равнина «загорелась» точками. Это «светились» околохвостовые «зеркала» джейранов. Их здесь было много, очень много. Вот пасется группа самцов, переходя с места на место. Все при этом вздергивают хвостами. Чуть дальше — самки с джейранятами, а там — еще и еще. Солнце окрасило все вокруг в красный цвет и огромным шаром начало, словно нехотя, опускаться за горизонт. Джейраны на фоне заходящего светила выглядели уже черными силуэтами. Все это напоминало нечто необычное. Но что? Ах, да — маленький «рай», перенесенный из овеянной детскими мечтами далекой Африки сюда, в каменисто-щебенистую пустыню Калкан-Матай, где расположилось Капчагайское охотничье-заповедное хозяйство. Это — единственное место в Советском Союзе именно по плотности населения джейранов.

Здесь в 1981 году началось мое знакомство с чернохвостыми газелями. В ноябре-декабре у них проходит гон. Поэтому мы, два сотрудника Института зоологии Академии наук Казахской ССР, прибыли сюда зимой. Для жилья выбрали заброшенный кордон. Место для наблюдений нашли неподалеку на горе. Оно удовлетворяло всем требованиям, кроме одного — здесь постоянно дули ветры. Но трудности не пугали. Экипировка была надежной: я пошел к месту наблюдений, захватив с собой валенки, рукавицы и другие теплые вещи. Установив трубу, начал наблюдение.

Неподалеку от подножия стоял самец с крупными рогами и смотрел куда-то вниз. Но вот он пошел, затем побежал, вскоре снова перейдя на шаг. Хвост поднял вертикально, шею вытянул вверх, рога выставил вперед-вверх. Походка стала замедленной. И тут я увидел еще одного самца, который шел навстречу первому точно в такой же позе. Они сблизились, прошли мимо друг друга, стали расходиться. Но неожиданно развернулись и вновь начали сближаться. Ударились рогами, при этом каждый старался сдвинуть противника назад. Но силы равные, и они отошли, пятясь. Снова ударились и опять разошлись. Начали пастьбу — один, затем другой. Второй самец стал отходить. Самец-хозяин, как я его назвал, посматривал вслед уходившему, а затем подошел к кустику курчавки и бодал его около минуты. «Отыгравшись» на кустарнике, направился по сухому руслу. Увидел кучку экскрементов, тщательно обнюхал ее, разгреб и оставил свою метку. Через сотню метров сделал то же самое с другой кучкой, затем еще и еще. По пути обнюхал кончики веток кустарников, потерся о них предглазничной железой. Стало ясно: самец обходил свою территорию и метил ее. Наконец, рогач вышел на середину участка и спокойно стал пастись, но недолго.

С другой стороны к его участку приближался еще один самец. Хозяин внимательно следил за его перемещениями, затем двинулся навстречу в той же позе угрозы. При этом издавал низкие булькающие звуки, широко открывая рот и поднимая морду вверх. Пришелец оббежал самца кругом, хозяин последовал за ним. Так оба пробежались трусцой до границы участка. Хозяин остановился, посмотрел вслед убегавшему, несколько раз проревел в его сторону, потом вернулся на прежнее место и вновь принялся за пастьбу.

Спустя некоторое время на его участке появились четыре самки. Они сосредоточенно паслись. Рогач заметил их сразу. Направился к ним. Хвост поднял вертикально, шею и морду вытянул в одну линию параллельно земле. Начал преследовать самок по очереди. Они бегали кругами, потому что самец постоянно преграждал им путь. Эти гонки продолжались минут пять. Рогач периодически ревел и бежал за самками до границы участка. Там его сменил сосед, и преследования продолжались. Причем сосед настолько увлекся, что забежал на середину участка следующего самца, который кинулся ему навстречу. Сосед остановился, но убегать не стал. С «достоинством» начал пастьбу, постепенно отступая. Хозяин тоже выжидал — сосредоточенно пасся и шел следом за нарушителем. Так они дошли до границы участков. Тут права обоих были равны. Каждый из них энергично бодал кусты со своей стороны границы, метил предглазничной железой веточки кустарников. И так в течение пяти-семи минут. Все закончилось тем, что каждый самец поскреб передней ногой грунт и оставил метку экскрементами. «Удовлетворенные», они разошлись по своим участкам. Так день прошел в смене активности самцов: пастьбы, обходов участка, ухаживаний за самками, демонстраций угрозы нарушителям.

...Наблюдения продолжались две недели, в течение которых я узнал, что у джейранов существует территориальность, а это было до сих пор неизвестно; то есть самцы — хозяева индивидуальных участков — ухаживают за самками только на своей территории, стараясь задержать их здесь как можно дольше. На участке рогач находится постоянно, а потребность в воде удовлетворяет за счет снега. Однако не всем самцам удается владеть территорией, некоторые остаются «холостяками». Среди них не только самые молодые и самые старые, но и взрослые самцы, не сумевшие в турнирах доказать свое право на собственный участок. Они ходят вместе с самками с мест водопоев и ночных пастбищ на дневки, но когда пересекают индивидуальные участки, сразу же изгоняются хозяевами.

В мае у самок рождаются джейранята. За одной из них я наблюдал 15 мая. В этот день она находилась вместе с другими самками. К вечеру, как обычно, они спускались с предгорий на ночные пастбища и к водопою. Самка отделилась от других и скрылась за бугром. Проклиная все неровности на свете, я, насколько мог быстро, обежал вокруг холма. Это заняло одиннадцать минут. Но как ни торопился — опоздал. Джейраненок уже родился. Мать тщательно облизывала его. Детеныш, качаясь на тоненьких слабых ножках, уже через две минуты начал сосать... Самка продолжала его вылизывать. Через три минуты последовало еще одно за другим два сосания. Когда стемнело, самка оставила детеныша и ушла к горам пастись.

Из литературы я уже знал, что джейраниха первые две-три недели, когда джейраненок еще не может быстро бегать, оставляет его одного, чтобы не привлекать внимание хищников, а сама пасется в трехстах-четырехстах метрах от него. К детенышу подходит только, чтобы покормить.

На следующий день я продолжил наблюдение. Несколько самок паслось в стороне. Часа через два, решив, что джейраненка здесь уже нет и сетуя на невезучесть, собрался уходить. Тут одна из самок направилась к заветному месту. Приближалась очень медленно, продолжая пастись. Примерно за сотню метров начала продолжительные осмотры. Чтобы обмануть невидимого врага, опускала голову к земле, как бы поедая траву, затем резко вскидывала ее и осматривалась. Делала два-три шага, и снова следовали бесконечные осмотры с обманными маневрами. Прошло минут двадцать, а самка приблизилась к «засекреченному» месту едва ли на тридцать метров. Я успокаивал себя мыслью, что до вечера еще далеко и самка в конце концов подойдет к детенышу. Неожиданно она подняла хвост вертикально и, делая сигнальные прыжки, побежала назад, видимо, чего-то испугавшись. Через сто-сто пятьдесят метров остановилась, развернулась и снова стала смотреть, не отрываясь и не шелохнувшись. Так прошло минут десять. Наконец, она подняла переднюю ногу и замерла в этом положении. Через минуту опустила ее, продолжив осмотр.

Казалось, самке не хватит светового дня, чтобы приблизиться к джейраненку и покормить его. Но после получасовой игры в опасность она решительно зашагала в сторону детеныша, затем побежала. Вдруг опять резко остановилась, еще раз осмотрелась. Через двадцать-тридцать секунд продолжила путь шагом, подойдя почти вплотную к месту, где вчера оставила джейраненка. Тот выскочил и принялся сосать.

Тут началась моя «черновая» работа. Надо было успевать записывать, замеряя секундомером периодичность сосания, продолжительность каждого цикла, паузы и т. д. Интересным был каждый штрих: обнюхала или облизала самка своего детеныша, сам он бросил сосать или мать отошла.

Частота кормления джейраненка явилась полной неожиданностью, так как в литературе отмечалось, что самка кормит своих детенышей трижды в сутки и не более. А тут все не так! Джейраненок сосал, затем бегал вокруг матери и снова принимался сосать; прерываясь через десять-пятнадцать секунд, осматривал окрестности, исследовал разные части тела матери. Вначале детеныш не сразу находил соски, а мордочкой тыкался между передними ногами самки, в ее бок, живот, подходил к ней со стороны хвоста, обходил задние ноги под животом... Проделывал это два-три раза, пока, наконец, не добирался до сосков. Самка все это время мордой направляла его. После небольшого, в несколько секунд, перерыва и непродолжительной пробежки он вновь начинал поиски. Один раз захотел пройти между передними ногами, но, протиснувшись до половины, застрял. Несколько раз взбрыкнув всеми ногами, он беспомощно затих. Так и висел еще несколько секунд, пока самка не расставила шире передние ноги.

После каждого кормления мать делала два-три шага и вновь кормила детеныша. Таким способом она в течение часа увела детеныша от того места, где он лежал, и уложила в другом. Именно уложила, указав джейраненку место мордой, а сама удалилась на триста-четыреста метров от него и продолжила пастьбу.

Судорожно записывая, что успевал, я старался запомнить как можно больше. Но, кроме этого, надо было еще и постоянно наблюдать. Казалось, запомнил, если не все, то многое. Оставалось лишь в «спокойное время» свои наблюдения изложить на бумаге. Но не тут-то было. Аккуратно вписав в дневник две фразы, обнаружил, что это и есть вся информация. Надо было что-то придумать. И я решил многие длинные предложения и понятия для быстроты заменять значками. С ними стало легче.

Джейраниха тем временем, не подозревая о моих проблемах, спокойно паслась. Рассчитывая на длительную передышку, я устроился поудобней перед подзорной трубой и настроился на долгое ожидание. Но самка не более чем через полчаса вновь начала игру в опасность. Те же осмотры и те же обманные движения. Все было бы понятно, если самка делала это у того места, где только что оставила джейраненка, но тут был совсем другой участок. Я даже подумал, что она забыла, где оставила детеныша, и ее демонстративные «маневры» — пустая трата времени. Но неожиданно выскочил джейраненок и подбежал к самке. Она начала его кормить. Это удивило меня настолько, что в течение первых минут я просто завороженно смотрел на самку с детенышем.

Снова, покормив джейраненка раз тридцать кряду, мать уложила его на другое место, а сама ушла пастись. Поразмыслив над этим странным явлением, пришел к выводу, что, по-видимому, делая записи в дневнике, я незаметно спутал двух самок. Впредь решил быть внимательнее. Но на следующий день самка опять проделала то же самое: сначала покормила одного джейраненка, затем в другом месте через час — другого. Все это было для меня необычно, нигде о таком не читал.

А на равнине у кордона тем временем еще одна самка родила двух джейранят и так же, как первая, кормила их в разных местах и в разное время.

У меня почти не было спокойных перерывов в наблюдениях: когда у одной самки кончалась серия кормлений, у другой — только начиналась. И так до вечера, хотя к каждому детенышу их матери подходили не более трех раз в день, но каждый раз это было многократное кормление. Позже узнал, что есть самки, которые подходят кормить дважды, а есть — четырежды в день. Все, оказывается, индивидуально.

Через три дня после родов джейраниха впервые повела одного малыша к другому. Первый послушно следовал за матерью. Второй джейраненок, увидев приближающуюся самку, вскочил и побежал ей навстречу. «Нервы» у первого не выдержали: при виде быстро приближающегося незнакомого объекта он решительно развернулся и во всю прыть побежал прочь, но через несколько метров залег. Мать, покормив второго детеныша, повела его обратно к первому. Повторилось почти то же, только теперь уже со вторым детенышем. Оба джейраненка, наконец, осторожно приблизились друг к другу, еще издалека потянулись носами, стараясь уловить запах. Обнюхались нос в нос, затем более тщательно исследовали друг друга. Через две-три минуты они уже были почти друзьями, хотя все еще сосали по очереди. Но вот они побежали к матери одновременно, и, как это обычно бывает, с одной стороны и к одному соску. Что тут началось! Отпихивая друг друга, толкались до тех пор, пока один из них не нашел второй сосок. Но все повторилось, когда началось новое кормление.

К концу следующего дня джейранята уже сосали одновременно и из разных сосков. С того дня, как их свели, они стали проводить вместе время и в отсутствие самки. Причем самостоятельно выбрали новое место лежки. Прежнее почему-то не понравилось одному из джейранят. Он встал, поскреб передней ногой лежку, лег и снова встал, пошел искать место поудобней. За ним поспешил и второй. Пройдя несколько десятков метров, они нашли подходящее место и улеглись. Мать все это время в стороне внимательно следила за их передвижениями. Продолжила она пастьбу лишь тогда, когда они успокоились.

На пятый день джейранята начали пробовать растительную пищу. Один из них подошел к пасущейся матери, оттолкнул ее морду и попробовал то, что она ест. Самка стала объедать другой куст, джейраненок проворно подскочил и снова попробовал то, что ела мать. Ему, видимо, это понравилось меньше, чем молоко, так как он сразу бросил пастьбу и начал сосать. Затем отскочил от самки, стал бегать и играть в «догонялки» со вторым джейраненком. Они бежали то в одну, то в другую сторону, то — по кругу.

Недалеко от этого места паслась вторая самка с двумя джейранятами — и те подключились к игре. Обе матери перестали пастись и водили головами вслед за бегающими малышами. Неожиданно и они присоединились. Куда подевалось все взрослое достоинство! Они бегали как угорелые по кругу, прижав уши к голове. Джейранята словно обрадовались такому единодушию со стороны взрослых, стали бегать еще быстрее, прыгать вверх как можно выше, проделывать в воздухе самые невероятные упражнения: крутиться в полете волчком, дурашливо вертеть головой и «дрыгать» всеми четырьмя ногами. Так в игре незаметно прошли четыре минуты. Самки, словно опомнившись, остановились, начали осматриваться. Остановились и три джейраненка. А один продолжал бегать, как заводной, еще минуту. Через пять минут обе самки уже спокойно паслись, а малыши ходили вокруг.

Через неделю джейранята стали уже достаточно самостоятельными. В отсутствие самки поднимали головы, осматривали окрестности, внимательно изучали каждого джейрана, проходившего поблизости. Иногда приняв чужую самку за свою мать, бросались к ней покормиться. Она отбегала или бодала их головой, если они не отставали. Однажды один из них поверг в конфуз самца, когда подбежал к нему с той же целью. Крупный рогач в испуге отскочил довольно резво, а джейраненок кинулся в противоположную сторону

и залег. Самец с минуту смотрел на то место, где он притаился, затем опасливо его обошел.

Рогач ухаживает за самкой весь год, даже в первые дни после родов. Когда же она убегает от преследующего самца, детеныши стараются поспеть за матерью. Рогач воспринимает джейранят как соперников, отгоняет, бодает их. После такого обращения детеныши и к самке подходят очень осторожно, несколько раз отбегают, прежде чем начинают сосать. Иногда мать укладывает малыша, а сама идет навстречу самцу и уводит его в другую сторону.

Через десять дней наши джейранята самостоятельно начали пастьбу, стали сами менять места лежек. Когда самка возвращалась и не находила их, она ходила вокруг, искала, издавая низкие призывные звуки. Поиски длились до получаса.

Джейранята росли очень быстро. Самка проводила с ними все больше времени: вначале — полчаса, затем — сорок минут, потом час, а в конце июня — почти весь день, но на ночь оставляла их и уходила на водопой и ночные пастбища. Только в середине июля, в полуторамесячном возрасте джейранята стали уходить с матерью на ночь.

Экспедиция подходила к концу. Мне предстояло заснять джейранов. Вот уже третий сезон я наблюдал за ними, но ни разу не снимал. Казалось, особых затруднений не будет. Поставил палатку в том месте, где чаще всего видел газелей, подождал два-три дня, пока они привыкнут. Затем забрался в нее еще с ночи и начал ждать. Ждал четыре-пять часов, но джейраны так и не появились. Они прошли в зоне недосягаемости для фотоаппарата. «Что ж, поставлю палатку в другое место»,— решил я. Но в другом и в третьем местах повторилось то же самое. Джейраны палатки не боялись, но держались от нее подальше. Решил снимать их с подхода. В такой фотоохоте главное — увидеть джейрана раньше, чем он тебя, и незаметно к нему подойти.

Увидел самку с двумя джейранятами. Начал подкрадываться. Меня загораживал холм. Захотел проверить, правильно ли двигаюсь. Чуть привстал. Не разогнув колен и до половины, увидел самку, но и она заметила неожиданно появившуюся голову на вершине холма и «во все глаза» стала смотреть в мою сторону. Тут главное не шевельнуться. Если заметит движение, обязательно умчится. Самка проявляла чудеса терпения — смотрела на меня уже пять минут: то вскидывала хвост вверх (сигнал опасности), то, будто еще сомневаясь, опускала его вниз; мои ноги в полусогнутом состоянии начали слегка ныть, затем по-настоящему болеть. На лице выступил обильный пот. Тут еще, как назло, появилась назойливая муха. Не выдержав, взмахнул рукой. Муха улетела, но исчезла и самка с джейранятами. Мне же оставалось разминать затекшие ноги.

Чаще получалось по-другому. Я подкрадывался к самке, как мне казалось, тихой охотничьей походкой. Еще немного — и сделаю великолепный портрет. Но вдруг самка начинала беспокоиться, приподнимала хвост и смотрела немного в сторону от меня. Проследив за ее взглядом, я видел другую самку, которая стояла у меня за спиной и с тревожным интересом наблюдала за моими маневрами. Обе, конечно, убегали.

Пришлось изменить тактику: стал подкрадываться ползком. Преодолев как-то добрую сотню метров по труднопересеченной местности, подобрался к лежащей самке на семьдесят-восемьдесят метров. Приготовил фотоаппарат... Но самка вдруг вскочила и убежала. Затем послышался гул — и появилась машина, спугнувшая джейраниху.

И все-таки случались маленькие фотографические радости. Однажды возвращаясь с наблюдения, увидел самку с двумя джейранятами. На четвереньках и прижимаясь к земле, начал трудный путь до деревьев. Приблизившись, стал искать джейранов за первой ивой — не нашел. За второй — тоже никого. Самка с детенышами будто испарилась. И вдруг сквозь ветви неожиданно увидел ее. Мы стояли по разные стороны одного и того же небольшого дерева. Заметил и джейранят: они паслись, направляясь в мою сторону. Один стоял около меня так близко, что едва помещался в кадр. Он тоже увидел меня и стал изучать неизвестное ему существо.

А во мне боролись два желания: хотелось понаблюдать за малышом подольше и в то же время сфотографировать. Не выдержав, щелкнул затвором. Джейраненок вздрогнул, но с места не тронулся. После второго щелчка он потерял ко мне интерес и стал уходить к матери. Я начал обходить дерево, чтобы снять всю семью целиком, но джейраниха «засекла» меня раньше, чем успел сделать два шага: они убежали. Однако снимки джейраненка крупным планом остались.

В другой раз устроился с фотоаппаратом внутри куста тамарикса. Приготовившись, стал ждать. Вдруг раздался низкий хриплый звук, похожий на мычание теленка. Теленок, вроде, приближался, но теперь звуки все более походили на те, что издают хищники, причем самые крупные из них. Джейраниха периодически открывала рот, и почти сразу с ее стороны слышалось «рычание». «Просто удивительно! — подумалось мне.— У нее над ухом рычит хищник, а она не убегает!». И тут до меня дошло, что издает эти звуки сама самка. Позже узнал, что такими звуками она зовет потерявшегося джейраненка. А тогда каждый из нас занялся своим делом: самка звала своего малыша, не обращая на меня внимания, а я ее фотографировал. Получились неплохие слайды.

Изучать биологию и поведение джейрана — моя вторая задача. А первое, что требовалось, установить численность и оценить состояние его охраны. В составе группы сотрудников нашей лаборатории я участвовал в этой работе, совершая многочасовые полеты на самолете АН-2 над пустынями Казахстана: Таукумами, Сарыишикотрау, Причуйскими Муюнкумами, Кызылкумами.

Выяснилось, что численность джейрана в Казахстане составляет около 12 тысяч особей. Много это или мало? Для сравнения скажем: только по правобережью реки Или в межгорной долине Калкан-Матай в 1943 году проходило в период миграции более восьми тысяч этих животных, а по левобережью в 1942 году — около 14 тысяч. Теперь примерно столько газелей обитает на всей территории Казахстана. В Кызылкумах, бывало, в течение двух-трех часов полета не видели ни одного джейрана, а скорость самолета — 160-180 километров в час. Даже в Капчагайском государственном охотничье-заповедном хозяйстве джейрана теснят распашкой земель и выпасом все большего количества скота. А ведь это единственная в Казахстане охраняемая территория, где живут эти газели.

Какое будущее у каракуйрюка? Это зависит только от людей: отдадут ли они ему хотя бы часть территории из обширных пространств казахстанских пустынь. Джейран — единственный представитель рода газелей, который освоил наши северные пустыни. Все остальные обитают в Африке и Передней Азии. Нельзя допустить, чтобы исчез этот уникальный зверь нашей фауны.