"Феликс Кривин. Притчи о жизни (Авт.сб. "Хвост павлина")" - читать интересную книгу автора

большим и сильным человеком. Жаль, что он ругался и сморкался, как
сапожник, подавая нехороший пример людям дошкольного и младшего школьного
возраста. Недаром само слово "биндюжник" было с позором изгнано из
русского языка, который всегда очищался от подобных слов, позволяя себе
расслабиться только в Одессе.
Я мечтал встретиться с биндюжником, посмотреть на его манеры и
послушать, как он ругается. Но биндюжники в мое время попадались довольно
редко. Это была вымирающая профессия, память о которой, как о динозаврах,
сохранилась со временем только в языке:
- Ну, ты прямо какой-то динозавр! И выражаешься, как биндюжник!
Биндюги все больше вытеснялись грузовыми машинами.
И в одной из таких машин в июле сорок первого мы выехали из Одессы на
восток.
В кузове полуторки, кроме нас, ехало еще человек двенадцать. Все это
были мужчины, могучие, как биндюжники, но не биндюжники, а работники
областного масштаба. Они ехали на восток, хотя главное их мужское дело
было на западе.
Вид, однако, у мужчин был такой, словно главное их мужское дело было на
востоке. Словно они всей душой рвались на фронт, но в данный момент себе
не принадлежали. И чемоданы их себе не принадлежали: по каким-то высшим
стратегическим соображениям они должны были быть доставлены на восток.
Понимая неубедительность своего положения, мужчины говорили о войне.
Они ехали от войны, но говорили о войне, и этим будто себя оправдывали.
"Мы ему Одессу не отдадим!" - говорили они, приобщая себя к тому, что в
данный момент происходило в Одессе.
Конечно, как быстро ни шла машина, мужчинам военного времени никуда не
уехать от войны. Но они тогда этого не знали. Им, работникам областного
масштаба, казалось, что масштаб их кончается где-то далеко-далеко, там,
куда они сейчас ехали.
Шофер затормозил и выглянул из кабины.
- Мотор перегревается, - сказал он, - нужно сбросить часть груза.
Мужчины переглянулись, потом их взгляды сошлись на нас.
- Может быть, что-нибудь из вещей? - сказала наша мама.
- Зачем же вам выбрасывать свои вещи? - наставительно возразил один из
мужчин.
- Нам бы только доехать...
- А вы и доедете. Вас подберут. Это нас не подберут, а вас подберут.
Чтоб женщину с двумя детьми - и не подобрали!
Остальные молчали, и лица у них были недовольные. Им не нравился этот
разговор.
- Вы не можете здесь ехать, - убеждал маму тот, который добровольно
взялся отстаивать общие интересы. - У нас машина особого назначения.
Назначение машины было одно: поскорее удрать от немцев.
- Скорее там разбирайтесь! - торопил шофер.
Мужчины начинали сердиться. Они сердились оттого, что были мужчины, и
им хотелось быть сильными и мужественными в глазах этой единственной
женщины, а они не могли, потому что у них были срочные дела на востоке.
Нам помогли высадиться. Машина уехала, а мы остались стоять у дороги.
Никто не спешил нас подобрать: все машины шли переполненные.
Было уже совсем темно, когда рядом с нами остановилась длинная плоская