"Феликс Кривин. Притчи о жизни (Авт.сб. "Хвост павлина")" - читать интересную книгу автора

Мы жили на стадионе в десятом ряду, места были хорошие, хотя и не такие
удобные, как в отдельной квартире. Стадион был перенаселен, о чем он мог
лишь мечтать в свое футбольное время, но сейчас время было не футбольное,
а военное. Уже три месяца шла война.
Нас поселили на стадионе, потому что другого места для нас не нашлось.
Нас было намного больше, чем в мирное время болельщиков. Мы не были
болельщиками. Мы просто жили на стадионе.
Нас было море. Огромное море людей, разноцветное поле, на котором
особенно ярко цвели белые тюльпаны: это матери кормили своих детей.
Когда стены не разделяют соседей, жизнь их оказывается простой и
непринужденной, и ей нисколько не мешает присутствие окружающих. Здесь
были все свои и даже, как близкие родственники, назывались все одинаково:
эвакуированные.
Отсюда, со стадиона, нам предстоял один путь - на санобработку, а после
санобработки путей становилось великое множество: каждый мог ехать куда
угодно. Куда был транспорт, а в транспорте было место, или места не было,
но можно было ехать без места. Если, конечно, прошел санобработку.
Санобработка, теперь уже забытый процесс, был одним из главных в жизни
эвакуированного.
(Через много лет, уже совсем в другом времени, восьмилетний мальчик
будет рассказывать, что в школе проверяли, нет ли у них в голове мух. Нет,
блох, - поправится он, услышав смех взрослых - тех, которые там, на
стадионе, были детьми и знали, что такое санобработка).
По соседству с нами толстая старуха вязала что-то очень большое,
начатое, как видно, еще до войны, а может быть, и до революции. Вязание
успокаивает, и его тогда требовалось очень много. Такие были времена.
Над нами, в одиннадцатом ряду, жил глухой старик со своей внучкой,
взрослой девочкой, может быть, из девятого класса. Девочка все время
пыталась что-то сказать старику, но он слышал только младенца из пятого
ряда. Этот младенец категорически игнорировал адресованную ему грудь и
получал удовольствие лишь от собственного истеричного крика.
Видя, что старик все равно не слышит девочку, с ней заговорил мальчик
из двенадцатого ряда. Он был тоже взрослый, может быть, из девятого
класса, и ему, конечно, хотелось поговорить с такой же, как и он, взрослой
девочкой.
Мы продолжали свою мирную жизнь в мирном городе Сталинграде. Сталинград
еще не знал, что ему предстоит в недалеком будущем, он был как
необстрелянный солдат, хотя было у него боевое прошлое. Но что было это
его прошлое по сравнению с тем, что ему предстояло!



БЕССАРАБСКАЯ СТЕПЬ

Я уезжал из Аккермана чаще, чем приезжал в Аккерман, хотя, казалось бы,
нельзя уехать, не приехав. Но приезжал я раз десять, а уезжал, может, раз
сто.
Начал я уезжать из Аккермана в станице Аксайской Ростовской области,
поздним летом, в первый год войны. Я взял в школьной библиотеке книжку