"Феликс Кривин. Я угнал Машину Времени (Авт.сб. "Я угнал Машину Времени")" - читать интересную книгу автора

начала экспедиции Колумба. Гарик звал открывать Австралию, чтоб утереть
нос голландцам, но Эрик Рыжий категорически отказался: свою, мол, Вемэрику
он не променяет ни на какую Австралию.
- В таком случае оставайся, - сказал Гарик Черный. - А у меня дела
поважней, чем твоя Америка: я собираюсь открыть антипланету Ялмез,
обставить Хасана Амира.
("Ну и проходимец этот Гарик! Почище Эрика..." - подумал инспектор
Шмит.)
- Только бы измерение не подвело, - сказал Гарик, кивнув на прощание
Эрику. И в ту же секунду исчез.
В Испании времен Торквемады люди исчезали тысячами, поэтому
исчезновение Гарика никого не удивило. На него просто не обратили
внимания. И на Эрика никто не обратил внимания: мало ли оборванцев
слонялось по Севилье.
Он слонялся по Севилье, переходя из трактира в трактир, и чувствовал
себя неуютно в чужом времени. Вемэрика отодвигалась все дальше, и ее
заслоняла родная Скандинавия, а также незабвенный десятый век. И ему уже
начало казаться, что не существует Великого Материка Эрика, что есть
только Эрик - без всякого материка.
- Я хочу домой, - так закончил Эрик свой печальный рассказ, и в его
зеленых глазах загорелась тоска по родине. - В гостях хорошо, а дома
лучше, - сослался он на пословицу, позаимствованную в чужих временах.
Что с ним делать? Отправить его домой, пока он еще не все выведал у
Колумба? А то ведь он и карту стащит, и грамоте выучится, пройдет все
науки... А там доберется в свой век на попутной Машине или измерении, и -
прощай открытие Колумба. Рыжий его опередил!
Но из пятнадцатого века в десятый не попадешь без пересадки, так и
преступника упустишь. У нас служба розыска, а не благотворительное бюро.
Хотя, конечно, жаль этого Рыжего. За чужим погнался, а свое потерял.
Обычный случай в уголовной практике.
Ничего, решил инспектор, как-нибудь доберется. Раз ему приписывают
открытие Америки в десятом веке, значит, он все же добрался в свой век.
Добрался, конечно, добрался и открыл в десятом веке то, что было до него в
пятнадцатом веке открыто.



9. ЯН-1963

Идут дни 1963 года, и, если б Машина была исправна, нам бы, возможно,
удалось вернуться к нашим, - правда, ценой аварийной посадки. Но Юрек
считает, что такая авария не страшна, наибольшая авария для человека -
быть выброшенным из своего времени.
Я пытаюсь ему рассказать то, что мне известно о
пространственно-временных отношениях, но он не хочет слушать. Все равно,
он говорит, ему в этих теориях не разобраться, лучше он будет
рассматривать эту Машину как обычный дизель, тогда, может, ему удастся ее
починить.
Он никак не может понять, что спешить нам некуда, и, даже если он через
год починит Машину, мы не опоздаем в его время. И через двадцать лет не