"Феликс Кривин. Экспонат 212 (Авт.сб. "Я угнал Машину Времени")" - читать интересную книгу автора

Виновника мы найдем.
- Виновника мы найдем, - сказал Схул.
И тогда все палеантропы, выстроенные возле пещеры, сделали шаг вперед,
и каждый сказал:
- Это сделал я.
Схул вышел из себя. Он ругался на своем скудном языке доисторического
человека и обещал всех упрятать так, что их не найдут никакие раскопки. Он
требовал, чтобы ему назвали бездельника, который придумал эту лопату,
чтобы облегчить себе труд, и кричал, что палеантропам никогда не видать ни
лопаты, ни других орудий труда, что они будут вот так, руками ворочать
землю, пока не навалят ее на себя. И пусть не воображают, что когда-нибудь
они изобретут паровоз, чтобы меньше ходить, или трактор, чтобы меньше
работать. Пусть не воображают, что им позволят устраивать здесь
цивилизацию.
Схул очень ругался и требовал, чтобы ему назвали виновного, но
палеантропы стояли, не шелохнувшись, и каждый твердил:
- Это сделал я.
Вот тогда Схул и приказал подать ему этот камень. Кусок гранита,
который пролежал тысячи лет, прежде чем дождаться своего часа, своего
действия. Мертвый камень, орудие вечности, уничтожающий все живое.
- Это сделал я.
- Вы, профессор? Вы свидетельствуете против себя?
- Это сделал я, - твердо сказал Свидетель.
- Ну, хорошо, - Следователь опять опустился в кресло. - Расскажите, все
с самого начала.
- С самого начала... Всю жизнь я пытаюсь докопаться до этого самого
начала. И я вам когда-то рассказывал, помните? Нет? Как жаль, что вы все
так скоро забыли...
Он стал рассказывать. Это было давно, а может, не очень давно...
Трудное было время для человека. Беззащитные на этой, почти не пригодной
для жизни земле, люди жались друг к другу, согреваясь своими телами. И они
зарывались в землю, спасаясь от холода и жестокости подобных себе и
оставляя в земле свои скудные кости... Хищники бродили по земле, и только
они чувствовали себя свободно, но тоже не очень уверенно, и, чтобы
защитить себя от более сильных, они приносили им в жертву людей. Очень
страшно было быть на земле человеком, и люди скрывали все, что было в них
человеческого, и поступали несвойственно своей природе. И все-таки они
оставались людьми.
Тот, на портрете, слушал эту историю так, словно она была ему хорошо
знакома. Может быть, это было с ним? Но когда? Этого он, наверно, не
помнил.
Это были палеантропы, очень древние люди, и древними их сделало не
столько время, сколько их трудная жизнь. Солнце обжигало их, но не
согревало, а ветер пробирал до костей, и все силы природы были направлены
против них, против их свободной воли и разума. И разум их, за колючей
проволокой ненависти, под надзором злобы и зависти уже начинал верить в
справедливость безумия, окружавшего их... А по ночам, обессиленные
работой, они забивались в свои пещеры и слушали рассказы о других временах
- возможно, будущих, а возможно, прошедших. И они представляли себе
большие, просторные города и дома, в которых тепло и сухо... Человек