"Леонид Кроль. Между живой водой и мертвой " - читать интересную книгу автора

Я занимаюсь психотерапией около двадцати лет. И большую часть этого
времени я учился у пациентов и собственной интуиции. Моя первая
специальность - невропатолог - нравится мне тем, что она очень точная, в ней
все раскладывается по полочкам. Но к концу обучения в медицинском институте
я понял, что, с одной стороны, человек рассматривается здесь как нечто
вполне материальное, а с другой стороны, неизвестного гораздо больше, чем
известного. Существующие медицинские подходы к человеку отталкивали меня
своей статичностью и настораживали тем, что люди, которые этим занимались,
часто оказывались такими перегоревшими, незаинтересованными. С другой
стороны, мне казалось, что психологические знания, которые мне хотелось бы
получить, разбросаны везде: в поэтических текстах, в лингвистических
штудиях, в случайных книжках, мифологиях. И между этими подходами нет
мостика. У меня сохраняется ощущение некоей тайны, ощущение, что где-то это
существует, может быть, на Западе, но мне оно пока недоступно. Это ощущение
тайны, которую можно открыть самому, или где-то найти, или просто дозреть до
этого, было каким-то магнитом, вело меня куда-то.
Потом, приобретя психиатрический опыт, я занимался практической
психологией. Мне стало понятно, что в готовом виде практической психологии
не существует - о человеке можно думать и размышлять, а не получать готовые
знания. Это был важный для меня опыт, состоящий в том, чтобы осознать:
нельзя вначале продиагностировать, а потом воздействовать. Процессы
диагностики и воздействия являются слитыми в каждом шаге работы. Поэтому тем
ранним годам я обязан очень важной составляющей в своей работе - опыту
отчаяния, когда ты не знаешь, что именно делать, но что-то сделать нужно. В
каком-то смысле, это опыт сельского врача, когда, может быть, ты делаешь
работу не очень умело, но кроме тебя ее вообще никто не сделает. Я
благодарен тому времени, когда брался за совершенно бесперспективные случаи,
за которые нельзя было бы браться. Будучи потом личностно проработанными,
такие случаи очень важны. С одной стороны - ощущение хирурга, который режет
тело, а не человека, с другой стороны - трепет собственных чувств: нельзя и
хочется, отчаяние и надежда, риск и профессионализм. Это был совершенно
новый набор ощущений. Важно просто не передозировать их, а удержать в
состоянии равновесия, чтобы не впадать в эмоциональный накал и не уходить в
хирургическую стерильность. Для меня очень важен этот личностный прошлый
ресурс - выживание на пустыре. У меня есть ощущение, что я могу к любому
случаю придумать собственный прием, метод, свой изящный способ работы. Я
знаю, что не нужно бояться рискнуть или крепко взяться. Не следует все время
стараться быть ласковым, оставаясь на радостной и светлой стороне
взаимоотношений. Мне кажется, более важно, чтобы чувства менялись и мерцали.
Горе может смениться радостью, отчаяние - надеждой, поэтому не нужно бояться
иногда совершать ошибку. Иногда бывает достаточным недолгое, но болезненное
воздействие. Если в процессе терапии ты нажимаешь на болевую точку, это не
значит, что ты ее вызвал. Скорее всего, она уже существовала, просто ты на
нее нажал. И, может быть, нажимая эту болевую точку, ты в конце концов даешь
очень положительный эффект. При этом я считаю, что нужно избегать всех
болевых точек, но не надо их бояться, потому что бывает необходимо что-то
выдавить, что-то иссечь. Очень важно допускать такое временное неприятное
воздействие, надо идти в теневые зоны, часто резко, потому что иногда резкий
ход гораздо менее болезнен, чем постепенный.
В том профессиональном отрочестве для меня очень интересным был опыт