"Александр Александрович Крон. Трус " - читать интересную книгу автора

дурной. Нарвешься - за тебя всем отвечать. Я по доброте характера молчу. А
спросят - я скажу. Хоть серчай, хоть нет. Мне не расчет за тебя пропадать.
В а с и л и й. По доброте! Все мы добрые, пока шкура в целости. А я вот
злой.
С а ф о н о в. На кого же?
Р я б о й. Сам на себя.
В а с и л и й. И верно, больше на себя. Что я за человек? Была душа
человечья, да и ту где-то обронил. Трусом стал, хуже бабы!
С а ф о н о в. Хо! Сказал! И давно ли?
В а с и л и й. Сам не пойму. Сколь я себя помню, у нас в слободе
отчаяннее меня человека не было. Кто в Заречье Ваську Барыкина не знал? Что
малолетком был - мальчишками коноводил, что в мастерской... Образования у
меня нет, но мысль у меня была просторная. Страху я даже вовсе не понимал.
Семейства у меня нет и не было. Капиталу тоже. Трястись, стало быть, не над
чем. Здоровьем я и посейчас крепок. Голова да руки - вот и все хозяйство.
Жил на ломаный грош, да никому не кланялся - гордость имел. И
несправедливости никакой не терпел, хоть и били меня за это. Я так понимал -
лучше сдохнуть, чем жить холуем. Цена мне семь с полтиной в месяц, а душа у
меня не продажная...
Р я б о й. Молодой! А били - мало.
С а ф о н о в. Хлебом не корми - дай ему поговорить. И говоришь-то
глупо. Первее русского солдата на свете нет, его не купишь! Русский солдат
Альпы-горы прошел, семь столиц ему покорились...
В а с и л и й. Вот я и думаю. Стало быть, ничего я не боюсь. Ни тюрьмы,
ни сумы. О боге я до сей поры не задумывался. Надобности не было. Помирать
всем когда-нибудь надо. Что ты со мной сделаешь? А вот как надел казенную
шинель, она ко мне и прилипла. Василий, да не тот! Не по рассуждению живу, а
по команде.
Р я б о й (машет рукой, отходит). Я тебя не слушаю.
В а с и л и й. Скатертью дорога. Так вот: заслышу где-нибудь:
"Смирррна!.." - так руки сами по швам и голову словно кто шибанет, этак вот.
(Жест.) Сам удивляюсь. И на все молчу. Этакий вот гриб поганый, болячка...
С а ф о н о в. Тише, Васька!..
В а с и л и й. Что тише? Я и не говорю ничего... (Продолжает.)
Мозглявый весь, что в нем? А вот может меня в затмение привести!
С о л д а т. Лютый он человек.
В а с и л и й. Не в том корень, что лют. Мало меня били? Или я аресту
боюсь? Душу у меня арестовали - вот что! Иной раз чудно становится - неужели
и я вот такой образ приму? (Показывает на Романчука, лежащего под шинелью.)
С а ф о н о в (шепотом). Тише ты, Васька! Тебе говорят?
В а с и л и й. Он спит.
С а ф о н о в. Как же! (Окликает.) Иван Акимыч! Романчук! Ваня!
С о л д а т. Спит.
В а с и л и й. Погоди, я попытаю. Романчук! Живо! Господа офицеры
требуют!
Р о м а н ч у к (вскакивает). Чего? Ась? Сейчас! Спал я?

Смех.

В а с и л и й. Тебе видней! Ух, денщицкая душа! Как встрепанный