"Антон Краснов. Белый Пилигрим " - читать интересную книгу автора

опрокидывая ее на пол, совершенно пренебрегая возможностью разбудить Нинку,
еще недавно казавшейся дамокловым мечом, зависшим над нашими буйными
головушками. - С кем ты ее видел?!
- Она шла с каким-то парнем, лет под тридцать ему, наверно, - сказал
Макарка, и его круглое лицо поплыло у меня перед глазами в каких-то длинных,
тоскливых серых полосах с мутно-молочным отливом; чахлыми льдинками растаяли
очки. - Здоровый такой парень, в костюме строгом... Сели в машину, черная,
кажется, "бэшка" пятой модели, что ли... Уехали. Ленка такая счастливая.
Смеется.
Я молча допил пиво. Смеется. Смеется она... А чего ж ей не смеяться?
Что, все морально-этические константы должны предписывать ей пост,
воздержание и скорбь? Что ж ей, говоря нормальным языком, впадать в
депресняк из-за какого-то долговязого оболтуса, который метнулся из
подъезда, как заяц, завидев приближение грозного арьергарда - Лениной
матушки?.. В конце концов, у того парня, с которым она сейчас... с которым
она сейчас шла, - у него, конечно, устоявшаяся жизнь, прочная работа,
достаток, хорошая квартира, перспективы на будущее. Он может предложить
Елене многое. Да она, верно, и достойна спокойной жизни. А я? Покой нам
только снится, как говорил Александр Александрович [А.Блок. "На поле
Куликовом". - Здесь и далее примеч. автора.], тоже не самый уравновешенный и
благополучный в быту человек! Неопределенная ситуация с образованием, с
универом, неустроенность быта, да и деньги, черти б их!.. А скоро,
наверняка, ко всему этому прибавится и расшатанная нервная система.
Стоять! Спокойно, гладиатор пивных бутылок! Такими темпами, конечно,
прибавится. Если буду ныть и причитать на манер древнерусских плакальщиц, -
сезонная депрессия и общая подавленность обеспечены. Я стиснул зубы.
Наверно, стоит ожесточиться, нет?.. Или просто пожелать девчонке счастья,
заочно, не доставая звонками, заведомо обреченными на короткие гудки в
трубке?
- Ладно, больше не будем об этом, - быстро сказал я, - она мне сама
вчера все сказала, так что все честно. Я, правда, вчера немного
занудствовал.
На этом разговор о Лене завершился. Мы перешли к теме университета.
Речь зашла о том, что нужно устраиваться на работу, поскольку до возможной
(если допустят) защиты диплома оставалось еще больше года. Оба пришли к
неутешительному выводу, что работу следует найти как можно скорее, поскольку
я вообще жил один, а Макарку после его выходок едва ли сподобятся
проспонсировать родители. Макарка попытался сузить спектр поиска работ.
Заявил, что ни за что не пойдет в грузчики, а также - ни в коем случае! -
репортером в газету, поскольку там такая же собачья работа, как у героев
складских помещений, чьим коллегой еще недавно являлся гражданин Телятников.
Я еще не знал, что ближайшей неделе предстояло стать свидетельницей
великих свершений. Первым таким свершением стало потчевание проснувшейся
Нинки свежесваренной манной кашей. Она отбивалась так, как будто я кормил ее
компостом, поджаренным на скипидаре. Впихивание в нее чая со сладкими
плюшками прошло более гладко, но Макарка все равно получил по носу острым
детским локтем, а я отделался порванным рукавом и прокушенной в районе
запястья рукой. Впрочем, ничего страшного: моему тезке Илье Муромцу тоже
пришлось несладко в спарринге с Соловьем-разбойником. Хотя этот свистящий
негодяй, деклассированный элемент из былин, вероятно, и был просто-таки