"Антон Краснов. Белый Пилигрим " - читать интересную книгу автора

таким милым манером уже в преклонные годы, то что же он делал в моем
неоперившемся возрасте? Неудивительно, что древнегреческие источники об этом
умалчивают с максимальной стыдливостью.
Правда, и вино в Древней Греции, верно, было существенно лучше, чем то,
которое приволок через четверть часа после своего неуклюжего падения в
палисадник мой приятель Макарка. Хотя и говорят, что древние греки самым
возмутительным образом разбавляли вино водой. И в таком испорченном виде
употребляли.
Прежде чем откупорить хотя бы одну из трех принесенных Макаром бутылок,
хочу немного рассказать о себе. Меня зовут Илья Винниченко. Макарка, он же
Макар Телятников, именует меня Винни, из-за чего порой я несказанно злюсь
(бывает). Что же касается моих жизненных пристрастий и склонностей, то с
некоторых пор я не стыжусь сказать: я - прирожденный неудачник. Практически
профессионал. Нет, не то чтобы я получил образование в какой-то школе
неудачников, или колледже недотеп, или даже академии лузеров. Впрочем,
уверен, что, буде такие учебные заведения утверждены, они немедленно
пополнились бы мною и Макаркой, который в смысле невезения, хронического,
как весенне-осенний насморк, еще похлеще меня. Я даже полагаю, что нам с
Макаркой удалось бы окончить там первый курс, с чем нас и выгнали бы.
Неудачники!..
Если же об образовании серьезно, то я - журналист-недоучка. Это надо же
было зарекомендовать себя в университете таким прекрасным образом, чтобы
тебя выгнали с пятого курса непосредственно перед защитой диплома, а декан,
железный человек с каменными челюстями (вот такое железобетонное строение!),
даже прослезился от радости, когда увидел наконец в списке отчисленных две
фамилии: ВИННИЧЕНКО Илья, ТЕЛЯТНИКОВ Макар.
Деканат ликовал. Преподаватели пели и танцевали джигу, а препод по
зарубежной литературе, бывший в жестокой завязке, в тот же день напился и
заснул на лестнице прямо под списком отчисленных. Нежно прижимая к себе, как
любимую женщину, "Женитьбу Фигаро" Бомарше с вырванными пятью первыми
страницами.
Жизнь вносила свои коррективы не только в перечень изгнанных из С-ского
госуниверситета. Да уж! Будучи позорно отчисленными, мы с Макаром попытались
преуспеть на другой стезе. В частности, я попытался разобраться в своей
личной жизни, в которой царил не меньший беспорядок, чем в моих учебных
конспектах, выкинутых в мусорное ведро за ненадобностью. Личная жизнь... Это
словосочетание с некоторых пор ассоциируется у меня с чем-то вроде мятого
плавленого сырка, который забыли в кармане, мяли-мяли, мяли-мяли, а потом
извлекли... Впрочем, меня снова заносит не туда. Итак. В доме напротив меня
жила с мамой прекрасная девушка. Собственно, почему "жила"? Она и сейчас там
живет, вот только добраться до ее дома для меня теперь ненамного проще, чем
до Марса. Девушку звали Лена. Лена Лескова, если вместе с фамилией, почти
классической такой фамилией. В свое время, когда она была совсем юной и
только-только поступила в наш университет (я, так понимаете, там еще
учился), ее угораздило в меня влюбиться. У нее вообще были своеобразные
пристрастия: в четыре года она была влюблена в асфальтоукладочный каток, в
пять - в водителя этого катка, в семь Леночка влюбилась в маляра Куваева, в
восемнадцать - в меня...
Последнее ее чувство оказалось даже более устойчивым, чем любовь к
асфальтовому катку. Вы пробовали опрокинуть асфальтовый каток?.. Вот то-то и