"Берье Круна. Космическая музыка (Сб. "Интегральное скерцо")" - читать интересную книгу автора

пор не удавалось. Командир корабля сам рассказал, как он был поражен,
услышав там, в космосе, звуки - и, по его мнению, сказочно прекрасные
звуки - из включенного по ошибке приемника. А счетчик в гостинице сгорел
из-за слишком мощного сигнала пеленга и вызова, посланного кораблем. Самые
острые умы Галактики до сих пор пытаются найти техническое объяснение,
почему сигналы радио Енссона - до чего смешное название! - мгновенно
принимаются на любом расстоянии, превышающем световой год. Тем не менее
копии усилителя в огромных количествах производятся на заводах концерна
Енссона для установки на всех космических кораблях Вселенной. А
"изобретатель", Ивар, стал мультимиллиардером.
Я признаю, что последствия в большинстве своем оказались для Земли
благом. Земля благодаря этому эпохальному открытию была принята в
галактическое содружество, по крайней мере, на тысячу лет раньше, чем это
могло бы произойти при нормальных условиях, и уровень жизни людей
повысился необычайно. Но все-таки, мне кажется, космические торговцы могли
бы выучить и другие земные языки, а не довольствоваться языком Ивара,
которому они обучились за два дня. А их возражение, будто бы мы сами в
этом виноваты, не введя у себя единого мирового языка, звучит, по меньшей
мере, надменно. Знаю, знаю, наши самые выдающиеся лингвисты вот уже
пятнадцать лет пытаются выучить космический язык, и пока безуспешно...
Самым неожиданным во всем этом оказалось то, что первейшей статьей
нашего экспорта наряду с радио Енссона стали аккордеоны, а "Колыбельная"
Ивара - или та тональная частота, которая придала нейтронам катодного
субраспада, или как они там называются, нужное колебание, или чего-то там
еще, сделавшее возможным радиосвязь между гостиницей в Хернесанде и
кораблем с Веги, - сделалась любимой мелодией на всех цивилизованных
планетах. Меня же - а я, как-никак, могу считаться почти первопричиной
всех событий, потому что это я разрешил Ивару включить усилитель,
благодаря чему корабль смог запеленговать сигналы, когда вегетяне уже
совсем потеряли всякую надежду, - меня, естественно, забыли. Я был
капельмейстером, я разрешил включить усилитель, несмотря на прежние
злоключения, и меня же выставили вон, как только хозяин очухался после
отбытия корабля в тот вечер. А в наступившие сразу за возвращением корабля
Дни Великих Перемен ни у кого не нашлось времени подумать о безработном
гитаристе.
Я вижу, господин судья косится на часы. Позвольте мне только добавить
следующее. Я знаю, что в нашем современном обществе насильственное
преступление рассматривается как нечто ужасающее. Я знаю также, что, если
коммивояжер с Веги пожалуется в Галактический Союз, Землю исключат из
сообщества и уровень жизни здесь немедленно понизится. Но когда после всех
этих лет музыкальное посредническое бюро наконец-то смилостивилось надо
мной и я опять играл в ресторане гостиницы Хернесанда - вернее,
Иварополиса, как он теперь называется, - а к эстраде подошел этот тип в
вегетянском шлеме с эмблемой в виде горящего солнца... во мне что-то
взорвалось. Нет, не потому, что он подошел. Но когда вегетянин на беглом
звездном диалекте, языке, которому его народ научился у Ивара, сказал:
- Смените пластинку, старики, уши вянут от вашей дохлятины. Сбацайте
лучше "Колыбельную" Ивара...
Вот тогда, господин судья, я уже не смог сдержаться. Тогда я ему и
врезал.