"Владимир Крупин. Как только, так сразу (повесть)" - читать интересную книгу автора

утром. Его совещательное рвение не могло быть не замечено. Зиновия стали
посылать в центр, тоже на совещания. Там он жил в гостиницах строгого
режима, туда женщину не пригласишь, дежурных, так сказать, не проведешь. Да
и какая там женщина, когда полные дни, иногда по неделе, все совещание и
совещание. Отсидишь, отголосуешь, домой бы ехать, а до следующего совещания
два дня, куда тут ехать? Изучаешь документы. Снова сидишь на совещании. Он и
в палате устраивал совещания. Только его мои новопоступающие мыслители
подавляли умственно. Сидеть он умел, думать уже не мог.
Агроном-правдолюбец Ермаков. Не выносил никого, кто шел без дела. Пилил и
колол дрова и кричал: "Надо работать! Работать, а не мозги компостировать, а
сказки надо в садике, в младшей группе рассказывать". Мышление его было
разорванным, часто шла, по выражению психиатров, словесная окрошка, но в
паузах он четко клеймил тунеядцев:
- Когда на газ перейдем, дровоколов будем сокращать. А если пить будем,
остатки совести пропьем. Ним не нужно красивое лицо, его проститутке
подавай, нам нужна работа! Да день, да два, да три поколоть дрова, да всю
жизнь, только так коммунизм построим. А портфели могут и старушки носить!
Рвался ко мне, тоже из пишущих, но неудавшихся, здоровенный парнюга и
кричал от порога:
- У меня только два слова. От первого заранее отказываюсь. Но как,
скажите, братство психиатров относится к тому, что закат солнца уже описан и
сдан по описи вечности, как?
- И восход описан, - отвечал я.
- Тогда организуем фирму "Вани и мани-мани", а? Или соревнование палачей
в подгруппах топора, стула и выстрела, в финал выходят самые изощренные
казни, как-то: срезание голов у закопанных в землю, используя для этого нож
бульдозера, или добровольное утапливание глубоко пьяного в мелкой луже. Но
непобедима среди палачей баба-пила, она перепилила множество жизней.
- Ну, а если и это кем-то уже описано и сдано?
- Тогда этого "кем-то" расстрелять и разобраться. Доктор, у меня
аннексировали сверхавторучку. Нажимаешь кнопку - пишет сама по заказу,
смотря по погоде и обстоятельствам. В конце каждой главы герой прыгает с
парашютом. А полковники в автобусе поют: "Идет солдат по городу", а
подчиненные на сцене: "У нас в подразделении хороший есть солдат, пошел он в
увольнение и продал автомат".
- Вы говорили, что у вас только два слова.
- Я только начал! Включаю описание черного пуделя, пришедшего на встречу
с кандидатом демократов, и описание того, как кандидат перелаял пуделя. Но
важней того рассказ о семейном порядке писателей. Семья: пишут все - сам,
сама, теща самого, дочь, два зятя, куча других. Сами пишут, сами набирают,
сами продают, сами не покупают, продолжения не будет.
Куда денешься, я слушал. О, чего только не услышишь в нашем отделении.
Правды ради скажу, что все мною передаваемое - сверхтысячная часть мною
записанного. "Писатель", собрат, куда денешься, уже сидел на столе:
- Доктор, чем плохо описать, как везли товарные составы один мясо, другой
вино, вместе пришлось стоять. Началась дружба. Пили и ели за красный цвет
светофора, и это здорово получилось, ибо красен был сок "изабеллы", красны
руки мясников, краснели глаза поутру с похмелья. О, великолепна песня на
слова мясокомбината и музыку спиртзавода. Душераздирающим было их прощание.
Что сделали мясники? Они отнесли полную фляжку "изабеллы" машинистам, чтобы