"Владимир Крупин. Как только, так сразу (повесть)" - читать интересную книгу автора

танк, берешь гранату с бензином и кидаешь, - Халявин показал, как, - кидаешь
на запад под танк. Ранило осколочным (он показал шрам), вытекло с бутылку
крови... А здесь нет воевавших, одна шпана, ходил я на пилораму, но нет
пальто, нет галстука, в войну было пальто и носил галстук, сапоги со
шпорами, садишься на коня и скачешь на запад. Были усы, закручивал. По-
будущему надо жить! Голев, такой здоровый, на пилораму не ходит.
Заев, писавший стихи, услышав фамилию Голева, вскочил и возбужденно
заговорил:
- Да ему даже пол мыть нельзя - сразу доски приходится менять. А протрет
койки - они ржавеют. Его родня из другого мира, они нас поджигали.
- Написал стихи? Давай... Павел Николаевич, идите. Хорошо поговорили.
Жить будем по-будущему.
На смену Халявину пришел Голев, сел в углу.
- Ты чего это в чалме? - спросил я. Голова его была покрыта платком.
- Сигналов не хочу от волшебников, - мрачно ответил Голев.
- Ладно, посиди. - Я читал стихи Заева: "Тебя все нет в тиши ночной, ах,
что со мной, ах, что с тобой. Вот вижу - призраком идешь ко мне, и тут же
потерялась во мгле. Одна луна лишь на меня глядит, да сердце все мое горит.
И так всю ночь мне не спится, пока не вспыхнет первая зарница". - Очень
хорошо. Можно Голеву почитать?
- Конечно, - ответил Заев.
Я протянул листок Голеву, сам взял следующий. Там был "другой" язык:
"Тартень пронь келаша не пронь кретошь пелу и пала печь кетлана ушечь кара
лету уни кенану и наша таль пана мердана..."
- Это о чем?
- Тоже о любви. Доктор, как мне быть, ведь я в побеге числюсь, срок
добавят.
- Не добавят, я скажу им. -- Это Заев беспокоится за то, что он из тюрьмы
сразу пришел в психолечебницу, почему-то думая, что убежал. А перевели
тогда, когда установили невменяемость в момент преступления. - Иди спокойно,
я им скажу, что ты у нас.
- А на работу выпишете?
- Телогреек и сапог не хватает. Вот уж ближе к лету посмотрим.
- Надо же награждать трудом, верно? Гитлера же не каждый убьет. А я убил.
- Расскажи, как, - в который раз попросил я, и в который раз совершенно
искренне Заев ответил:
- Не помню, я же был маленький.
Остался Голев.
- Ты чего на прием просился?
- Алексей Иванович, не хочу с дураками сидеть.
В истории болезни Голева хранилось много его заявлений и писем. Все они
требовали "выслать Человека", "перевести в госпиталь, поскольку я имею
трехпулевое ранение".
- Мне подсыпают наркотики, да чуть меня не сожгли. Даже пыж тряпочный
подготовили. У меня легкие отморожены зелеными лучами. Не хотели пижаму
давать и компоту, только с самолетов волшебники велели дать, тогда дали...
Голев служил радистом.
- Тебе понравились стихи Заева?
- Буду я читать, дурак писал. Думаете, что солнце жаркое, значит, там
углем топят? А это волшебство.