"Павел Васильевич Крусанов. Бом - бом " - читать интересную книгу автора

но, надкусив, понял, что это уже повидло. Конечно, было бы лучше поселиться
в самой Сторожихе, где на всю деревню в заводе было только две фамилии -
Карауловы и Обережные, так что жители, видать, давно перемешали свою кровь,
как коктейль в шейкере, но молва утверждала, что дома тут не сдают и вопреки
здравому расчёту нипочём не берут постояльцев. Пришлось снять комнату с
верандой в соседнем Ступине и до наследственного пепелища прогуливаться, как
говаривали встарь, "по образу пешего хождения". От Ступина до Сторожихи
выходило четыре версты лесом или шесть с половиной по просёлку, а там ещё
две версты до Побудкина - родовой усадьбы Норушкиных, по сути, тоже
беспутицей: дорога заросла до едва приметной тропки - набивать торный путь
было некому. Да, собственно, уже и некуда. Дом и часовня сгорели в
девятнадцатом, липовую аллею забил березняк, а флигелёк и надворные службы
то ли истлели без следа, то ли их растащили по брёвнам Карауловы с
Обережными, так что теперь здесь остались лишь заросший фундамент барской
храмины, разорённый мраморный склеп да стены конюшни, строенной из дикого
камня в мясной кирпичной окантовке. И тем не менее руины эти могли
похвастать событиями необычайными, судьбами беспримерными, жизнями
неуёмными, смертями суетными, не своими, если только бывает смерть не своя.
Уже показался пригорок и на нём первые, крытые толем и шифером, крыши
Сторожихи, когда Андрей наскочил на пасшееся между запущенных яблонь коровье
стадо. Тут же был и пастух. Вполне обыкновенный пастух: тёмное, иссечённое
морщинами лицо, простовато-хитрый взгляд с неизменным прищуром, вызванным
обилием открытых пространств, нечиненые зубы и заскорузлые, как сухая глина,
руки - словом, человек земляной жизни, именно такой, каковы они везде - на
Волге, в Моравии, Провансе или Калабрии. Пожалуй, единственной деталью,
выдававшей в нём русского (помимо вместившего его пейзажа, который, конечно,
не деталь), была выгоревшая синяя бейсболка с надписью "Chicago Bulls".
Стадо оказалось порядочным, голов с полсотни - Сторожиха слыла крепкой
деревней (по нынешним, конечно, временам), хотя во всём остальном
пользовалась скверной репутацией. Как всякий городской житель, привыкший
знаться с природой лишь в пору летних вакаций, Андрей не то чтобы боялся
сельской скотины, но при встрече немного робел, ожидая какого-нибудь
подвоха. Коровы, в свою очередь, испытывали к Андрею сходные чувства и,
склонив рога и раскачивая тяжёлым выменем, опасливо сторонились, одаривая
незнакомца боязливо-томными взглядами. Впрочем, Норушкин был настроен на то,
что опасаться больше следует здешних обитателей: Андрей уже знал о дурной
славе Сторожихи - в округе говорили, будто народ тут живёт угрюмый и
замкнутый, чужаков не жалует и при случае может запросто без причин
отмордасить. Благодаря такой славе грибники и охотники в окрестности
Сторожихи предпочитали не ходить, хотя места здесь были богаты и на грибы, и
на дичь, и на рыбалку. Поговаривали даже, будто по ночам Карауловы
оборачивались медведями, а Обережные - волками и так, в облике диких
существ, шастали по лесу и совершали набеги на соседние деревни, где пугали
до смерти псов, драли скотину и терзали людей. Но это, понятное дело,
фольклор. Тем не менее пастух, жуя травинку, направился навстречу Норушкину
с видом весьма неприветливым и, как показалось Андрею, несколько диким.
Этим летом Андрей уже четырежды бывал в Побудкине и всякий раз ему
удавалось миновать Сторожиху по краю, не пересекаясь с автохтонами. "А на
пятый раз не пропустим вас", - вспомнилось Норушкину что-то из детства.
Впрочем, в силу не опыта, а, скорее, наития, он был уверен, что на каждое