"Павел Крусанов. Бессмертник ("Бессмертник")" - читать интересную книгу автора

ускользал, даря блеском лишь тех, кто кидал на коврик деньги за танец.

Из-за душевного смятения Ворон отказывался врачевать. Он сочинил для
танцовщицы свою Песнь Песней: ты мой вертоград из кипарисов, пиний,
стройных ливанских кедров, хмеля и дивных трепетных полянок; ты - солнечная
кора моих деревьев; ты - птицы в их кронах, кошки в их дуплах; ты - пахучая
смола, капающая с их ветвей; живот твой похож на счастливое сумасшествие;
рот прекрасен, как глубины теплого моря, и опасен, как гигантская раковина
с жемчужиной, способная навеки поймать ныряльщика створками; дыхание твое
чище дыхания лотоса; волосы - пламя и трель свирели Марсия; блеск глаз
сравниться может с рождением светила; движения твои как струйки сандалового
дыма; в гроте паха твоего живет нежная устрица; много удивительных животных
живет в тебе, но чтобы сказать о них, я должен выучить язык какого-нибудь
счастливого народа!

Однажды во сне Ворон спел свою песню вслух. Проснулся он от звона
браслетов и грохочущего смеха Мервана Лукавого.
- Кому ты посвятил эту эпиталаму? - успокоившись, полюбопытствовал
магрибец. - Что до Соломона, то он сочинил свою Песнь из хитроумия - он
хотел иметь статую возлюбленной, но опасался надолго оставлять Суламифь со
скульптором, поэтому представил ваятелю вместо натуры ее описание.
В тот миг Ворон был невосприимчив к шутке, он простодушно рассказал
колдуну о своей любви.
- Из-за такого дерьма ты отказываешь людям в милосердии?! - воскликнул
Мерван. - Возьми вот эту монету и ступай к своей змее - в такой час, я
думаю, тебе уже не придется стоять в очереди.

По ночному Трапезунду, прихрамывая, побрел Ворон к повозке акробатов.
Тощие бездомные собаки призрачно скользили вдоль кривых улочек и сбивались
в стаи у мусорных куч. Половина неба была звездной, как сон божества,
другую половину укутывала беспросветная мгла. В повозке Ворон обнаружил
спящую танцовщицу - ее товарищи ночевали в разбитой неподалеку палатке.
Ворон робко разбудил свою возлюбленную и положил ей на ладонь монету.
Ощупав ловкими пальцами пришельца, танцовщица молча принялась за дело.
Путаясь во влажной от пота простыне, ощущая ток жаркой крови, устремленный
к его чреслам, Ворон думал о том, что в ночном мраке танцовщица не может,
ну просто не может видеть его лицо.

Обратную дорогу к пурпурной палатке Ворон нашел с трудом - глаза его
были ослеплены слезами. Что за томительную ноту поет аорта? Ах, если бы
можно было разрезать грудь, вынуть сердце, промыть и жить дальше! Ах, если
б можно было руками вырвать мучительную занозу любви, которая превращает
сердце в гнойный источник не жизни, но муки!

Во вторую ночь он опять отправился к повозке акробатов. И в третью. И
в четвертую... После пятой ночи, когда Ворону пришлось долго ждать, пока не
устанет трясти повозку опередивший его матрос, он заметил, что остывающее
от любви тело танцовщицы пахнет рыбой. После пятой ночи он перестал
плакать. Он снова принялся отбирать у людей их страдания.