"Андрей Круз. Эпоха мертвых: Начало Том 1 (вторая часть) " - читать интересную книгу автора

одновременно с "ботаником" и последним охламоном, как-то мало
соответствовала образу бойца-рукопашника, но именно таким он и был - сухой,
жилистый, очень сильный и очень быстрый.
Дегтярев очень ценил своего аспиранта за быстрый аналитический ум и
нестандартное мышление. Самым главным в Крамцове было то, что его сознание
было абсолютно не подвержено влиянию авторитетов и аксиом, он ничего не
принимал на веру. Для него не существовало выражения "этого не может быть",
он мог воспринимать его лишь в форме "этого не может быть потому, что..." и
затем должно следовать очень убедительное доказательство. К тому же еще
многое в аспиранте импонировало Дегтяреву. Рано осиротевший и выросший на
попечении бабушки-пенсионерки парнишка учился в школе на отлично, занимался
спортом. Но поступить в университет сразу не смог, попал в армию. Вместе с
мотострелковой бригадой угодил в Чечню, воевал, вернулся с медалью "За
отвагу" и ранением. Все же поступил в университет на дневное отделение,
работал на двух работах. Еще в процессе учебы Дегтярев приметил толкового и
упорного студента, и не пожалел. Сейчас Сергей был для него незаменим.
Вторым был американец из института, принадлежащего американской же
фармацевтической компании "Ай-Би-Эф", доктор Биллитон. Он приехал поработать
с Дегтяревым два месяца назад, и занимались они тем, что сводили воедино
результаты, достигнутые в обеих странах двумя командами ученых. Он неплохо
говорил по-русски, Дегтярев сносно объяснялся по-английски, а в случае
затруднений они обращались за дополнительной помощью Крамцова, владевшим
языком Шекспира и Бивиса с Баттхэдом почти что в совершенстве. Языки тоже
были одним из любимых хобби Крамцова.
Сейчас они пришли в виварий "на ЧП", и вид у всех троих был весьма
озадаченный. За стеклянной стеной, в несколько ярусов, стояли стеллажи с
большими проволочными клетками. Стеллажи разделялись стенами на разные
отсеки. В некоторых отсеках было пусто, в некоторых же, в клетках сидели
зеленые мартышки, привезенные из Африки. В одном из отсеков был беспорядок,
обе клетки лежали на полу. Одна из клеток просто была открыта, другая же еще
и сброшена на пол, и лежала на боку перед стеллажом. Дверца ее была открыта,
в самой клетке обезьяны не было, зато пол под решетчатой стенкой был весь
залит кровью, и в крови плавали клочки шерсти и еще какие то куски.
Одна из обезьян, с замазанной запекшейся кровью мордой, просто сидела
на полу неподалеку, и равномерно покачивалась взад и вперед, как китайский
болванчик. Вторая обезьяна сидела на перевернутой клетке, но не вся. В
смысле, сидела она вся, но у нее на одной из рук не было ни единого клочка
мяса или шерсти, и кое-как скрепленные друг с другом кости висели плетью.
Еще у нее отсутствовала часть лица на черепе, точнее - вся левая его
половина, которая была тщательно обгрызена с костей. Обезьяна сидела молча и
совершенно неподвижно, и было видно, что подобные жуткие, скорее всего даже
смертельные, раны ее совсем не беспокоят.
- Так, все же, что произошло? - спросил Владимир Сергеевич Крамцова.
- Замки на этих клетках плохие, я уже несколько раз говорил.
Открываются самопроизвольно. Рано или поздно все обезьяны разбегутся.
- С замками понятно, их на следующей неделе все заменят, но что именно
случилось?
Крамцов кивнул на ряд компьютерных мониторов, стоящих на столе.
- Посмотрите все в записи, а если кратко... В этом отсеке всего две
обезьяны, обе были инфицированы. Сидят они уже больше месяца, чувствуют себя