"Сигизмунд Доминикович Кржижановский. Воспоминания о будущем (Повесть)" - читать интересную книгу автора

попробовал построить, водя пером по косым линейкам, слово.
Узнав дорогу к шевелящимся колесикам, мальчик решил повторить опыт,
проделанный отцом. Однажды, выждав, когда в доме никого не было, он
приставил к стене табурет, взобрался на него и открыл часовую дверцу. У
самых глаз его мерно раскачивался желтый диск маятника; цепь, натянутая
гирею, уходила вверх в темноту и шуршание зубцов. Затем с часами стало
происходить странное: когда садились обедать, Штерер-старший, глянув на
циферблат, увидел: две минуты третьего. "Поздновато",- пробурчал он и
поспешно взялся за ложку. На новый взгляд, в промежутке между первым и
вторым, часы ответили: две минуты пятого. "Что за цум тайфель?44 Неужели мы
ели суп два часа?" Штерер-младший молчал, не подымая глаз; когда вставали
из-за стола, стрелки достигли пяти минут восьмого, а пока слуга успел
сбегать за часовым мастером, жившим поблизости, часы заявили о близости
полночи, хотя за окном сияло солнце.
Мастер, явившись на зов, прежде всего снял стрелки и, протянув их
маленькому Максу, попросил подержать. Пока он, обнажив механизм, вместе с
хозяином осматривал винты и колесики, у напроказившего мальчугана было
достаточно времени, чтобы сдернуть крохотный протез на ниточке с
короткорукой часовой стрелы. Тщательно все осмотрев и выверив, мастер
заявил, что часы в полной исправности и что незачем было его, человека
занятого, напрасно беспокоить.
Выведенный из себя Штерер-старший закричал, что своим глазам он верит
больше, чем чужим знаниям, и потребовал починить взбесившиеся часы. Мастер,
обидевшись в свою очередь, заявил, что если кто и взбесился, то во всяком
случае не часы, и что он не намерен тратить время и брать деньги за починку
неиспорченного. И, поставив стрелы на место, хлопнул сначала часовой
дверцей, затем дверью. И часы, точно довершая издевательство над своим
хозяином, вдруг круто изменив ход, стали отстукивать минуты с
хронометрической точностью.
Весь остаток дня отец и сын провели, не обмолвившись ни словом.
Изредка то тот, то этот с беспокойством поглядывали на циферблат. За окном
уже чернела нрчь, когда Макс, преодолевая смущение, подошел к отцу и,
притронувшись к его колену, сказал:
- Про Така.
И легенда о Тике и Такс, изгнанная было из штерерского дома,
возвратилась восвояси. Штерер-младший, производя свой первый опыт, заставил
часовые стрелки поменяться осями: минутную на часовую - часовую на
минутную. И он мог убедиться, что даже такая простая перестановка нарушает
ход психических механизмов.
Вытянув руку, экспериментатор потрогал одну из стрел - ту, что
покороче. Другая уводила свое длинное черное острие вверх. Необходимо было
обследовать и ее. Привстав на цыпочки, он дотянулся. Над головой что-то
хрустнуло, а в пальцах у него чернел отломавшийся кончик стрелы. Как быть?
Из шва курточки топорщилась черная нитка. Через минуту отломавшийся кончик
был аккуратно привязан к ближайшему острию. Правда, короткая стрелка от
этого стала длинной, а длинная короткой,- но не все ли равно. В это время
по коридору шаги. Мальчуган захлопнул дверцы часов, спрыгнул и оттащил
табурет на место.
Старые терпеливые цюрихские часы не рассердились на любознательного
мальчугана, повредившего им их черный палец. Безустанно шагая из угла в