"Сигизмунд Доминикович Кржижановский. Квадратурин" - читать интересную книгу автора

мое...
- Спешу, - качнулся картузом, и по ступенькам.

3

Возвращаясь со службы, Сутулин остановился у витрины мебельщика:
длинная выгибь дивана, раздвижной круглый стол... хорошо бы - но как их
внесешь мимо глаз и расспросов? Догадаются, не смогут не догадаться...
Пришлось ограничиться покупкой метра канареечно-желтой ткани (все же
занавеска). В столовую он не заходил: аппетит исчез. Нужно скорей к себе -
там все это легче: не спеша обдумать, оглядеться и приладить. Вдвинув ключ
в дверь своей комнаты, Сутулин посмотрел по сторонам,- нет ли подгляда:
нет. Вшагнул. Дал огонь и долго стоял, распластав руки по стене, с сумбурно
бьющимся сердцем: этого он не предвидел - никак.
Квадратурин продолжал делать свое дело. За восемь-девять часов, пока
хозяин был вне, он успел раздвинуть стены на добрую сажень; вытянутые
невидимыми тяжами половицы зазвенели от первого же шага, как органные
трубы. Вся комната, растянутая и уродливо развороченная, начинала пугать и
мучить. Не раздеваясь, Сутулин присел на табурет и оглядывал свой
просторный и вместе с тем давящий сверху гробовидный жильевой короб,
стараясь понять причину нежданного эффекта. Тут он вспомнил,- ведь потолок
остался несмазанным: эссенции не хватило. Жилкороб расползался только вбок
и вдоль, ни на дюйм не подымаясь кверху.
"Остановись. Надо остановить эту квадратуринью штуку. Или я..." Он
зажал ладонями виски и слушал, как едкая боль, еще с утра забравшаяся под
череп, продолжала вращать сверло. Хотя окна в доме напротив были черны,
Сутулин закрылся от них желтым платом занавесок. Голова все не унималась.
Он тихо разделся, защелкнул свет и лег. Сначала был короткий сон, потом
разбудило чувство какой-то неловкости. Подоткнув плотнее одеяло, Сутулин
заснул опять, и снова то же неприятное ощущение безопорности впуталось в
сон. Он поднялся на ладони и свободной рукой провел вокруг себя: стены не
было. Чиркнула спичка. Ну да: он дунул на огонек и охватил руками колени,
так что локти чуть хрустнули. "Растет, проклятая, растет". Стиснув зубы,
Сутулин сполз с кровати и, стараясь не шуметь, осторожно придвинул сначала
передние, потом задние ножки кровати вслед уползающей стене. Слегка
знобило. Не зажигая больше света, он пошел искать в углу на гвозде пальто,
чтобы укрыться теплее. Но на стене крюка на вчерашнем месте не было, и
несколько секунд нужно было шарить по стене, пока руки не наткнулись на
мех. После этого дважды в ночь, длинную и тягучую, как боль в виске,
Сутулин прижимался головой и коленями к стене, засыпая, и, проснувшись,
снова возился у ножек кровати. Проделывая это механически беззлобно и
мертво, он, хотя вокруг еще было темно, старался не раскрывать глаз: так
лучше.

4

Когда к следующим сумеркам, отслужив свой день, Сутулин подходил к
порогу своей комнаты, он не торопил шагов и, войдя, не испытал ни
изумления, ни ужаса. Когда зажглась, где-то там, далеко под низким длинным
сводом, тусклая шестнадцатисвечная лампочка, желтым лучам которой трудно